Проблема компетентности переводчиков в уголовном процессе

Научно-информационный журнал «Вопросы управления» Выпуск №2(19) апрель 2012г.
Проблема компетентности переводчиков в уголовном процессе

Автор: Винников Алексей Вениаминович – директор экспертно-переводческой организации «Открытый мир» г.Ростов-на-Дону.

Следователю или судье, в производстве которых находятся уголовные дела в отношении членов этнических преступных группировок, не владеющим иными, кроме русского, языками,  трудно проверить компетентность переводчика. По многим причинам нельзя также проверить документы переводчиков об образовании. Выполнить требование ч.2 ст.169 УПК реально только в сотрудничестве со специализированной судебно-переводческой организацией. При этом необходимо обратить внимание на наличие или отсутствие выраженных диалектов языка, которым владеет обвиняемый, и особенности общественной морали соответствующего этноса. Приведены рекомендации по выбору переводчиков и переводу с\на цыганские диалекты,  языки некоторых народов Северного Кавказа и народов стран СНГ.

В соответствии с ч.2 ст.169 УПК РФ, перед началом следственного действия, в котором участвует переводчик, следователь удостоверяется в его компетентности. Как же следователю осуществить это, не владея иными, кроме русского, языками? И как затем судье проверить это постановление предварительного следствия или самому принять такое решение по данному уголовному делу в случаях, предусмотренных ст.165 УПК РФ?

Существует подход к проблеме в рамках теории и методики преподавания иностранных языков, в котором справедливо отмечается необходимость осознания судебного перевода как отдельной самостоятельной области знаний [1]. Однако можно сразу заметить подмену предмета исследования:  языки этнических криминальных групп в России, как правило,  совсем не являются иностранными.  И в практическом плане этот подход сводится к рекомендациям по специальной подготовке и сертификации судебных переводчиков посредством квалификационного экзамена, – по сути, к механическому копированию зарубежного опыта на примере сертификации судебных переводчиков именно иностранного (испанского) языка в США. Такое копирование недопустимо и по иным причинам: а) в странах Запада, в т.ч. в США, принят подход к институту судебного перевода как к воплощению и главному инструменту мульти­культуризма, в то время, как в России это скорее отражение феномена этнической преступности, что снижает целесообразный стандарт качества судебного перевода; б) за рубежом, в т.ч. в США, где правоохранительная система потребляет услуги непосредственно переводчиков – частных лиц, состоящих в официальных регистрах, – уровень оплаты труда и бюджет на государственную подготовку и аттестацию судебного переводчика несравнимо выше, чем в России; поэтому в нашей стране государство должно сотрудничать не с отдельными частными сертифицированными судеб­ными переводчиками, а с коммерческими судебно-переводческими организациями, что значительно менее затратно[2.3].

В наиболее полном исследовании процес­суальных проблем отечественного судебного перевода О.Ю.Кузнецова [4]. отмечены многочислен­ные лакуны отраслевого процессуального закона и фактическое отсутствие ответа на вопрос о том, какими квалификационными характеристиками лингвистической компетентности или профес­сиональной социализации личности кандидата на роль переводчика должны руководствоваться сотруд­ники правоохранительных органов, наделяя его этим процессуальным статусом. В этих условиях О.Ю.Кузнецов справедливо предлагает  определить предел компетентности судебного переводчика от противного, а именно, – через возможные нарушения отраслевого процессуального закона и (добавим от себя) не противоречащих ему иных нормативных правовых актов Российской Федерации), допущенные сотрудниками органов следствия, дознания или судебной системы при участии или в отношении переводчика.

Изложенный подход использован нами в настоящей попытке предложить вариант практически полезного понимания надлежащего применения ст.169 УПК в отношении языков России и стран СНГ, востребованных в уголовно-процессуальной практике системы ФСКН РФ.

1. Критика устаревших методов проверки компетентности переводчика

Понимание переводчика исключительно как независимого физического лица есть отражение ригидности правосознания в действующем УПК.  Сегодня следователю и судье приходится иметь дело с переводчиком как сотрудником судебно-переводческой организации, т.е. фактически с юридическим лицом и переводчиком как его сотрудником. Гражданско-правовые последствия этого еще не всем ясны. В результате требования дипломов и иных личных документов переводчика сталкиваются с юридическими препятствиями. Наглядный пример – условие, иногда выставляемое следственными органами судебно-переводческим организациям: перед заключением договора предоставлять копии дипломов переводчика и действующие трудовые договоры с ними. Оно стало примером устаревших неадекватных методов проверки компетентности переводчика:

А) Противоречие ТК РФ

Если организация-исполнитель (в которой работает переводчик) не имеет письменных согласий ее сотрудников о передаче третьим  лицам этих сведений, то самовольная их передача будет являться нарушением законодательства о труде и нарушением порядка сбора, хранения, использования и распространения персональных данных (КоАП, ст.13.11).

Не может Исполнитель и нарушать конституционные свободы своих сотрудников, понуждая их к даче согласия на передачу их персональных данных третьим лицам.

Б) Противоречие антимонопольному законодательству

Согласие работников на передачу их персональных данных не зависит от воли хозяйствующего субъекта. В случае если сотрудники одной фирмы дают согласие на передачу их персональных данных потенциальному заказчику, а сотрудники другой фирмы такого согласия не дают, то это ставит последнюю в дискриминированное положение на рынке услуг, что запрещено п.8  ст.4 Закона № 135-ФЗ.

Сведения о заработной плате и квалификации работников могут быть также предметом коммерческой тайны работодателя.

Все это показывает, что требование следственного органа о передаче ему как заказчику по договору о возмездном предоставлении услуг переводческой организацией персональных данных переводчиков  является невыгодным для контрагента и не относящимся к предмету договора. Навязывание контрагенту таких условий, а также согласие заключить договор при условии внесения в него положений, в которых контрагент не заинтересован, противоречит положениям пп.5п.1ст.11Федерального закона № 135-ФЗ.

Единственное требование, предъявляемое п.1 Статьи 59 уголовно-процессуального Закона РФ к переводчику – это свободное владение языком, знание которого необходимо для перевода. Дополнительные не предусмотренные УПК РФ требования означают в таком случае искусственное введение со стороны следствия как органа государственной власти ограничений в отношении осуществления переводческой деятельности (пп.1 п.1 ст.15 гл.3 Федерального закона № 135-ФЗ).

В) Противоречие здравому смыслу

Официальным документом, регламентирующим требования к подтверждению квалификации работника в РФ, является «Квалификационный спра­вочник должностей руководителей, специалистов и других служащих» (утв. постановлением Минтруда РФ от 21 августа 1998 г. N 37) (с изменениями от 21 января, 4 августа 2000 г., 20 апреля 2001 г., 31 мая, 20 июня 2002 г., 28 июля 2003 г.).  Его  требования к квалификации переводчика: высшее профессиональ­ное образование без предъявления требований к стажу работы. А такое образование подтверждается, как известно, дипломом государственного образца.

Перечень, утвержденный Приказом Мин­обрнауки России от 27 сентября 2007 г. № 265 «О направлениях подготовки (специальностях) высшего профессионального образования», содержит семь специальностей, имеющих отношение к иностран­ным языкам. В должностях переводчиков могут работать лица, имеющие любую из этих специальностей, хотя только одна из них предусматривает присвоение выпускнику квали­фикации «Лингвист, переводчик» и формально соответствует упомянутым выше требованиям следствия. Таким образом, от участия в работах по переводческому обслуживанию органов следствен­ных и судебных органов были бы произвольно отстранены до 90% дипломированных специалистов, что не соответствует здравому смыслу.

Изложенное показывает, что убедиться в компетентности судебного переводчика по формальным основаниям практически невозможно.

В нашей практике встречался случай,  когда следователь, по совету прокуратуры, не найдя ничего лучшего, пыталась допросить переводчика на предмет знания им езидского языка. Таким образом, она пыталась исполнить требование ст.169, забыв о недопустимости изменения статуса переводчика в процессе.

2. Прагматический подход к проверке компетентности переводчика.

Практика автора в 2003-20011 гг. показывает следующую приближенную пропорцию распре­деления запросов языков судебных переводчиков, запрашиваемых органами у судебно-переводческих организаций для участия в следственных действиях на примере дел, возбужденных по ст.230 УК РФ:

1.Цыганский язык различных диалектов – 80%

2.Языки Дагестана – 12%

3.Вайнахские языки – 5%

4.Прочие языки России и стран СНГ – 3%

ВУЗы РФ готовят специалистов со знанием основных европейских языков – английского, французского, немецкого, испанского. Прочие иностранные языки как основные преподают на Дальнем Востоке (китайский. японский), в 1-2 ВУЗах Минобороны, в некоторых ВУЗах Москвы. Дипломированные переводчики даже таких европейских языков, как чешский, португальский, сербский, литовский, финский, греческий и т.п. – дефицитны.  Языки России иностранными не являются.А языки стран СНГ стали для россиян иностранными в историческом масштабе совсем недавно. По этой причине дипломированных переводчиков приведенных выше языков России и СНГ, востребованных в следственной и судебной практике уголовного процесса (а также курдского, езидского, кабардинского, ассирийского, талышс­кого, молдавского, памирского и т.п.), в паре с русским в принципе не существует. Достаточно сказать, что в Республике Дагестан существуют около 100 языков, причем  все, по конституции Дагестана, являются государственными, но далеко не все имеют даже собственную письменность.

Это должно компенсироваться привлечением к работам по переводу в уголовном судопроизводстве двуязычных лиц – этнических носителей таких языков, достаточно владеющих как собственным, так и русским языком, что соответствует определению переводчика ч.1 ст.59 УПК РФ. В вопросах компетенции такого переводчика следователю придется полагаться на авторитет направившей его подрядной судебно-переводческой организации, выбранной постановлением самого следователя, т.к. обращение к механизму торгов в смысле Закона от 21 июля 2005г. №94-ФЗ в уголовном процессе не предусмотрено УПК РФ (см. письмо от 18 сентября 2007г. № 14026-ФП/Д04 Минэкономразвития РФ). Доказательством компетенции переводчика является выданное судебно-переводческой организацией удостоверение, копия которого подшивается следователем в уголовное дело. Таким образом, с плеч следователя и судьи полностью снимается несвойственная им и нереальная к исполнению функция проверки знаний, которыми они сами не могут обладать [5].

В судебной и следственной практике описанный порядок взаимодействия исполнителя – судебно-переводческой организации – и заказчика – процессуального лица, в чьем производстве находится соответствующее уголовное дело – давно складываются именно так. Из известных нам не менее 1500 уголовных дел, к участию в которых по направлению судебно-переводческой организации были допущены в качестве переводчиков лица – этнические носители соответствующего языка – ни в одном случае суд не поставил под сомнение их компетентность, а также не были отменены по соответствующим основаниям  и вынесенные судами решения.

Исходя из номенклатуры востребованных в практике языков, можно рекомендовать следствию сотрудничать только с такими судебно-переводческими организациями, которые работают с цыганским языком, а точнее, с диалектами этого языка, и производят все виды судебного перевода:

• устный перевод при следственных действиях;
• письменный перевод процессуальных доку­ментов (постановления о привлечении в качестве обвиняемого и обвинительного заклю­чения);
• письменный перевод ПТП – результата ОРМ (может осуществляться в соответствии с Федеральным законом «Об оперативно-розыскной деятельности» N 144-ФЗ).

В свете сказанного становится ясно, что по мере осмысления проблемы  судебного перевода рушатся синкретические чисто лингвистические представ­ления о переводе, переводчике и переводческой деятельности с одной стороны и уголовном процессе как чисто юридическом понятии – с другой стороны. Возникает пограничное процессуальное понятие судебного перевода, наполненное конкретной культурно-лингвистической методологией.

На практике приходится отказываться не только от формальных оценок компетентности судебного переводчика, но, реализуя прагматический подход к проблеме, возлагать ответственность за такую проверку на аккредитованную судебно-перевод­ческую организацию.

2.1. Язык цыганского криминалитета

О масштабах преступной деятельности цыган свидетельствует, к примеру, операция, проведенная УФСКН по Ростовской области в 2009 г., в г. Гуково, в результате которой было обнаружено 4 кг опия и 200 г героина, задержано 25 представителей цыганского преступного сообщества, многие из которых уже были ранее судимы, в т.ч. и за тяжкие преступления [6]. В Ростовской области, Красно­дарском и Ставропольском краях, как отмечают исследователи, наблюдается омоложение состава лиц, принимающих наркотики, хотя данная группа включает в себя представителей практически всех возрастных категорий, начиная с 12 лет и заканчивая 60 годами [7].

Село Кулешовка Азовского района Ростовской области получило широкую известность как очаг наркомании и наркоторговли из-за действующих там цыганских наркодилеров [7]. И когда в результате смерти русского наркомана от передозировки наркотиков в селе начались антицыганские выступления, активно поддержанные казачеством, пострадали не только наркоторговцы, но и та часть цыган, которая занималась честным трудом.

Наблюдаются тесные связи между цыганскими преступными группировками Волгоградской и Ростовской областей и Краснодарского края, а также Украины. Наркотики опийной и каннабиноидной групп, производимые на Украине и в Краснодарском крае, не только продаются на местах, но и экспортируются на реализацию родственниками в Ростовскую область [8].

В деятельность цыганских преступных со­обществ активно вовлечены женщины и дети. Мужчины, выступающие в качестве организаторов преступного бизнеса, почти всегда остаются безнаказанными [9].

Необходимость привлечения переводчиков цыганского языка к уголовному судопроизводству остается очень высокой. Мы далеки от очернения всего цыганского населения России, но и не поддерживаем его романтизации отдельными «цыгановедами» [10]. При всем природном артистизме российских цыган, нелепо выглядят утверждения об их приверженности исключительно народному искусству и о наличии социально-девиантного поведения только у цыган зарубежных. Сегодня среди цыган РФ, с одной стороны, высока делинквентность, а с другой стороны – много малообразованных людей, живущих в этнической изоляции от окружающего их русского населения. Эти люди владеют, в основном, одним из диалектов цыганского языка. Приведем некоторые проблемы судебного перевода цыганского языка, которые  возникают уже на этапе поиска переводчика, а в дальнейшем негативно влияют на качество перевода:

а) Неграмотность большинства цыган на своем родном и на русском языках.

Например, письменность северорусского (мос­ковского) диалекта языка рома, административно назначенного языком всех отечественных цыган (письмо Народного комиссариата просвещения СССР от 10.05.1927 N 63807), существует в нашей стране более чем три четверти века, но самими цыганами использовалась и используется далеко не всегда. Прочие диалекты также ограничены в употреблении и не имеют литературной и учебной нормы.

б) Лингвистическое многообразие цыганской речи.

Миграционные пути цыганских этнических групп были разными. По этой причине в цыганском языке имеется множество диалектов, в большей или меньшей степени подвергшихся влиянию окружа­ющих языков в области лексики, фонетики и синтак­сиса.

В цыганском языке имеются заимствования из иранских, армянского, греческого, румынского, немецкого, польского, украинского, русского и других языков. Цыгане «рома», проживающие в Европе, России, в республиках бывшего СССР и других странах, относятся к западной ветви цыганского этноса. Рома не является единой во всех смыслах нацией. Под общим самоназванием объединено множество субэтнических групп, различающихся не только диалектом, но и обычаями, традициями, укладом, образом жизни и некоторыми особенностями менталитета. Среди субэтнических групп рома в качестве наиболее крупных и известных выделяются российские цыгане (русска рома), котляры (кэлдэрары), сэрвы, влахи (влахуря), ловари, синти, урсары, ришари, крымы и другие. Некоторые цыганские этнические группы используют письменность, созданную на основе алфавитов, распространенных в странах их компактного проживания, но как такового общего для всех цыган литературного языка не существует.

Сами по себе эти две проблемы, особенности цыганского языка сильно сокращают практическую возможность реализации требований уголовно-процессуального закона к обеспечению конституционных прав и свобод граждан цыганской национальности – участников уголовного процесса. К ним добавляется еще одна проблема:

в) Убежденность цыган в том, что переводчик в процессе – это помощник враждебного им государства, который облегчает вынесение цыганам обвинительных заключений предварительного следствия и приговоров судов.

Необходимо упомянуть и часто наблюдаемую в судебно-следственной практике негативную роль недобросовестных представителей защиты, которые из корыстных побуждений убеждают цыган, как и обвиняемых и подсудимых лиц других национальностей, в мнимой пользе затягивания процесса путем притворного непонимания и отвода предоставленного им переводчика.

В результате право обвиняемых и подсудимых цыган знать, в чем их обвиняют,  может быть плохо обеспечено  по сравнению с другими этносами Российской Федерации, а органы правопорядка встречаются с большими трудностями в отношении судебного перевода в уголовных процессах с участием лиц цыганской национальности. Под давлением этих трудностей следствие иногда вынуждено идти на сделку с подозреваемыми и обвиняемыми, переквалифицируя деяния цыган в обмен на  их отказ от требований предоставления переводчика цыганского языка.

Опыт сотрудничества автора с опытными и квалифицированными переводчиками цыганского языка позволил установить ряд особенностей цы­ганского перевода в уголовном процессе, общих для всех цыганских диалектов, и дать некоторые практи­ческие рекомендации, как для переводчиков, так и для сотрудников правоохранительных органов [11]. 

2.1.1.Тайный язык

Самими цыганами, особенно криминализирован­ными, цыганский язык часто рассматривается в качестве естественного шифра, средстве защиты от не-цыган – «гаджё»  и в особенности, от правоохранительных органов – своеобразной «фени».

 Перевод с диалектов цыганского языка, он же «романы чиб» требует от переводчика недюжинной гибкости – контекстуальной интуиции и даже психологизма – в понимании того, о чем идет речь.

Например, цыгане часто используют слово «кова» («любая вещь») для обозначения чего-либо. Здесь задача переводчика заключается в выяснении по контексту того, что же имеется в виду. Данным словом можно обозначить как дверь, окно, бытовые предметы, так и наркотическое или психотропное вещество. Задача переводчика – установить истинный смысл высказывания, чтобы не совершить ошибку.

У цыган также есть слово «драб», имеющее двойное значение – это либо лекарственное средство, либо психотропное или наркотическое вещество. Передача смысла на русском языке тоже зависит от контекста. Опытный переводчик может его сразу определить. Естественно, если речь идет о болезни, это лекарственное средство. Например: «драба накхэстыр» («лекарство, капли от носа»), но когда мы сталкиваемся с таким словосочетанием, как «парно драб» – здесь уже все ясно и говорится о «белом», т.е. героине.

Нельзя ограничиваться лишь словом «драб» для обозначения психотропного или наркотического вещества. В разных диалектах это может быть и «хинди», «диляримо», «коворо». Часто цыгане шифруют понятия и вместо прямого определения наркотиков употребляют, например, слово «хабэ» («еда»). Аналогично, «халаты, одежда». И здесь переводчику необходимо обратить особое внимание на контекст.

Однажды нам пришлось столкнуться с переводом на русский язык с цыганского, осуществленным не-цыганом – «гаджё»). Перевод пришлось существенно редактировать. Во-первых, переводчик неправильно понял смысл слова «кова» («любая вещь»), во-вторых, сам перевод оказался запутанным и не совсем понятным на русском языке. Опыт показывает, что самые квалифицированные переводчики цыганского языка – это люди, которые выросли в культуре цыганских традиций и обычаев, для которых цыганский язык является родным, т.е. этнические цыгане – ромы. Именно они способны обеспечить адекватность осуществляемого перевода.

2.1.2. Неоднозначность синонимики и культурное многообразие.

Пример: для обозначения денег у цыган существуют три синонима: «ловэ», «хашталя», «ястря». Машины (автомобили) иногда обозначаются словом «урдэнорэ» – «повозочки». Синоним – «урали». Для правильного перевода на русский язык  важно вникнуть в контекст. В судебно-переводческой практике бывают проблемы и с произношением при устном переводе.  Как московский говор отличается от, скажем, южно-российского, так и у цыган есть разные говоры, не говоря уж о диалектах. Насчитывается примерно 33 цыганских языка, и каждый из них имеет диалекты.

Как показано выше, цыгане – это не одна народность, а множество этнических групп. То, что приемлемо для русского цыгана – совершенно чуждо для цыгана кэлдэрара. Например, у русских цыган женщинам разрешается сидеть рядом с мужчинами, у цыган же кэлдэрар это запрещено. Русская цыганка может носить простую юбку ниже колена, цыганка кэлдэрарка же обязана носить несколько юбок. Обычаи тоже отличаются очень сильно. Русские цыгане на похоронах плачут, а цыгане лотвы (латышские цыгане) на похоронах устраивают веселье. И как же тут не будет различий в языках, произношении, обозначении вещей?! Грамотный переводчик – ром, – естественно, все это знает и распознает сначала диалект, то есть устанавливает, какой цыганской этногруппе он принадлежит, а уж потом берется за перевод.

Этнокультурные различия у цыган бывают очень велики.  Так, у цыган кэлдэрар (по другим данным – влахов), мужчина мужчине в знак уважения говорит: «хав тё кар» («съесть(мне) твой половой член»), что является абсолютно диким и оскорбительным для русских цыган и служит поводом для осквернения. С осквернённым цыганом никто не будет пить и есть за общим столом, он изгой.

Вот почему нет и особой дружбы между представителями различных цыганских этнических групп, а если контакты между ними и устанав­ливаются, то они говорят друг с другом лишь по делу и часто на языке, который знают оба, – например, на русском. Однако неверно и утверждение, что цыгане разных этнических подгрупп России могут совсем не понимать друг друга. Диалекты не так уж отличны, чтобы такое стало возможным.

Наиболее отличается от прочих крымско-цыганский диалект. Члены соответствующей национально-культурной общности часто вовлечены в незаконный оборот наркотических средств, что делает их язык и обычаи особо интересным для участников уголовного процесса .

Крымские цыгане (кырымитка рома), крымы – это субэтническая группа, ромов. Большинство крымов говорят на своем цыганском диалекте, в котором замечаются существенные заимствования из татарского языка. Интересен тот факт, что крымы могут говорить с жителями Индии на крымском диалекте. Большинство крымов исповедуют ислам. Но есть обрусевшие христиане, немало атеистов.

  Цыган – не крымов крымские цыгане называют «лахоя», в единственном числе – «лахос». Само это слово непереводимо, оно обозначает других цыган, как еще говорят крымы: «другую касту». Крымы часто шуточно учат других цыган говорить: «Мэ на сом лахос, мэ сом крымско чяво.» («Я не лахос, я крымский цыганский парень.»). Крымские цыгане сравнительно грамотны,  получают даже высшее образование.

Другие цыгане -не- крымы – «лахоя» – часто называют крымских цыган «гадже» («не-цыгане»), т.к. крымы России хорошо владеют русским языком, внедряются во всяческие огранизации, ходят слухи, что есть крымы, служащие в органах правопорядка, «воры в законе». Крымы, торгующие нарко­тическими средствами, начинают брать налоги с других цыган – конкурентов по наркобизнесу, «лицензируя» так их бизнес. Русские цыгане часто утверждают, что им весьма трудно конкурировать с крымами в торговле наркотическими средствами.

2.1.3.Психологическое и экстрасенсорное воздействие на переводчика

Известно национальное занятие цыган – гадание, по-цыгански «драбакерибэ». Слово интересно своим лексическим складом: «драба» – лекарство, а «керибэ» – деяние, а дословно – «залечивающее деяние» или проще: «залечивание». Имеется в виду воздействие на психику и подсознание человека, в результате которого он совершает желательные для цыган, но не для него самого действия. Цыганам,  в особенности, цыганкам, не без основания припи­сывают мистические экстрасенсорные способности.

Основная опасность заключается в том, что методы внушения, применяемые цыганкой, дают определённую установку – человек действительно может тяжело заболеть, испытать неудачи в жизни, не важно – верит он в силу проклятья или нет. 

Если подозреваемый или подсудимый из числа лиц цыганской национальности враждебно относится к переводчику, он может в полной мере обратить против него экстрасенсорные методы или способы внушения с целью причинения вреда. 

Устный переводчик – ром в обязательном порядке знаком с особыми способностями своего народа и всегда сможет противостоять таким неординарным способам его устранения из процесса. Напротив, переводчик – гаджё имеет все шансы почувствовать на себе месть своих цыганских клиентов.

2.2. Языки Дагестана и Северного Кавказа

Есть проблемы с языками Дагестана. Например, даргинский язык, который находится на втором месте в Дагестане по числу говорящих на нем людей, имеет несколько сильно отличающихся друг от друга диалектов. В основу литературной нормы языка положен акушинский диалект, принятый в одноименном районе республики. Его не поймут, скажем, даргинцы, проживающие в Кадарском районе Дагестана.

Наоборот, вайнахские народы – ингуши и чеченцы – отличаются компактным проживанием и единством языкового стандарта. Здесь следователь должен с недоверием отнестись к утверждениям обвиняемого о том, что он не понимает переводчика – своего этнического соотечественника. В нашей практике был случай, когда «горный» чеченец якобы не понимал «равнинного» чеченца. Хотя это утверж­дение было ложно, судья предпочел не рисковать приговором, а вызвать сертифици­рованного пере­водчика чеченского языка из судебно-переводческой организации. Еще чаще обвиняемые-молдаване путают следствие, заявляя, что есть разница между молдавским и румынским языками. На самом деле даже в школах Молдавии давно преподают только румынский язык, поскольку Молдавия для Румынии – лишь географическое понятие.

Обращаясь в этой связи к судебной практике, следует упомянуть результат рассмотрения Конституционным судом РФ в 2006 году жалобы  гр.Череповского М.В. на нарушение его конститу­ционных прав частью второй статьи 18 Уголовно-процессуального кодекса Российской федерации (отказ в удовлетворении ходатайства о предостав­лении переводчика). Конституционный Суд Рос­сийской Федерации, изучив представленные М.В. Череповским материалы, не нашел оснований для принятия его жалобы к рассмотрению. Однов­ременно  своим определением от 20 июня 2006 г. № 243-О, суд установил, что необходимость обеспечения обвиняемому права на пользование родным языком в условиях ведения уголовного судопроизводства на русском языке не исключает того, что законодатель вправе установить с учетом положений статьи 17 (часть 3) Конституции Российской Федерации, согласно которой осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц, такие условия и порядок реализации данного права, чтобы они не препятствовали разбирательству дела и решению задач правосудия в разумные сроки, а также защите прав и свобод других участников уголовного судопроизводства. В свою очередь, орга­ны предварительного расследования, прокурор и суд своими мотивированными решениями вправе отклонить ходатайство об обеспечении тому или иному участнику судопроизводства помощи пере­водчика, если материалами дела будет подтверж­даться, что такое ходатайство явилось резуль­татом злоупотребления правом.

Примерами такого злоупотребления правом будут, например: утверждения о существовании удаленных друг от друга наречий армяно- и грузино-езидского языка (курманджи);  о нетождественности молдавского и румынского языков и т.п.

В случае вайнахских (чеченского и ингушского) и дагестанских языков следователей и судей ждет еще один подводный камень. В 2010 году в одной по сибирских областей расследовалось уголовное дело по обвинению лица ингушской национальности по ст. 228 УК РФ. 17 потенциальных переводчиков исчезли из поля зрения после первой встречи с обвиняемым. С задачей справился только последний переводчик, приглашенный органом следствия из удаленной судебно-переводческой организации.

Причина состоит в том, что обвиняемый опознавал переводчиков и через свои связи просил их старших родственников убрать их из процесса с целью его затягивания. С незнакомым переводчиком это у него не получилось.

В общем случае досудебному и судебному следствию бывает трудно без помощи специализи­рованной судебно-переводческой организации бо­роться с необоснованными претензиями обвиняемых или их защиты к судебным переводчикам. Яркий пример – уголовное дело в отношении группы лиц чеченской национальности, находившееся в производстве СК Карелии в 2007г. Обвиняемые по резонансному «Кондапожскому» делу произвольно давали отвод многим переводчикам. А еще большее количество переводчиков самоустранились от участия в деле, ознакомившись с ним. Произвести перевод на чеченский язык процессуальных документов предварительного следствия для ознакомления с ними обвиняемых удалось только  судебно-переводческой организации.

2.3.Некоторые языки стран СНГ

С проблемами диалектов и круговой порукой лиц, привлекаемых в качестве переводчиков, приходится сталкиваться и при работе с языками стран СНГ.

Например, мегрельский и сванский языки в обыденном сознании прочно связаны с Грузией. Но поиски соответствующего переводчика среди лиц грузинской национальности к успеху не приведут. Грузины часто, по незнанию, считают эти языки почти мертвыми, бесписьменными, а представителей этих национальностей – грузинскоговорящими, даже в местах их компактного проживания.

На самом деле у мегрелов есть и язык, и письменность, причем  к Грузии они могут не иметь никакого отношения. Один известный нам переводчик – носитель мегрельского языка владеет только своим родным, русским  и абхазским языками, т.к. родился и жил в Кодорском ущелье.

Похожая ситуация и со сванским языком.

На территории Таджикистана, большое число граждан которого в качестве мигрантов проживает на российской территории, существует обособленная горная местность (Хорог), население которой говорит не на таджикском, а на шугнанском языке из группы памирских языков. Найти переводчика – носителя этого языка для участия в уголовном процессе затруднительно как в связи с относительной малочисленностью памирцев среди таджиков, так и по причине их почти поголовных родственных связей друг с другом. Такие малые этнические группы склонны к замкнутости. Если подсудимый или обвиняемый – таджикский памирец – ходатайствует о предоставлении ему переводчика шугнанского языка, рекомендуется принять меры к тому, чтобы доказать его знание таджикского языка (учеба в школе, где преподавание ведется только на таджикском языке, и т.п.) и ограничиться предостав­лением данному лицу таджикского переводчика. Такой подход можно применить и в иных аналогичных случаях.

3.Выводы

1. В практике предварительного следствия преобладают не иностранные для России (но не русские) языки и диалекты этнических криминальных сообществ, переводчиков которых не готовит система образования РФ.
2. Следователь имеет возможность проверить компетентность переводчика этих языков в соответствии с частью 2 статьи 169 УПК РФ только на основании их квалификации судебно-переводческой организацией.
3. При выдаче  задания о подборе переводчика судебно-переводческой организации, следователям рекомендуется внимательно изучить вопрос о наличии и характере диалектов соответствующих языков, а также принять во внимание особенности общественной морали этноса, к которому принадлежит обвиняемый по делу. Необходимо доказывать и предотвращать попытки недобро­совестных представителей защиты злоупотребить правом путем  подстрекательства своих клиентов к притворному непониманию и необоснованному отводу переводчиков.
4. Проблематика судебного цыганского перевода имеет первостепенное значение и обусловлена отсутствием этнокультурного единства цыган, их массовой неграмотностью и значительной делинквентностью.
5. Правильный судебный перевод цыганского языка в уголовном процессе способен выполнить только опытный переводчик, предпочтительно ромс­кого происхождения, который, помимо формального знания цыганского языка или диалекта, включен в цыганский социум и может противостоять психо­физиологическим воздействиям на него цыган.
6. Проблематика судебного перевода языков народов Северного Кавказа состоит в большом разнообразии языков и диалектов и национально-культурных особенностях с сильными родовыми связями.
7. Для выбора судебных переводчиков языков народов стран СНГ бывают необходимы сведения из лингвистической географии, за которыми надо обращаться в судебно-переводческую организацию. В некоторых случаях крайнего дефицита переводчиков, рекомендуется доказывание знания подсудимым или обвиняемым менее дефицитного языка общения.

Литература

1. Муратова И.А. Содержание и формат сертификационного экзамена судебных переводчиков как методическая проблема. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата педагогических наук. М., 2006. 201с.
2. Винников А.В.  Судебный перевод и судебно-переводческие организации // Российский юридический журнал. 2012.  № 2 (83).
3. Kathy Laster and Veronica L.Taylor  Interpreters & the legal system. Published in Sydney, The Federation Press Pty Ltd  1994. 287 p.
4. Кузнецов О.Ю. Переводчик в российском уголовном судопроизводстве: Монография. М.: Изд-во МПИ ФСБ России, 2006. 256 с.
5. Винников А.В. Практические аспекты участия переводчика в уголовном процессе // Уголовный процесс. 2012. №1. С. 60-66.
6. Госнаркоконтроль зачисти цыганскую 2. диаспору в Ростовской области [электронный ресурс] // Режим доступа: URL: www.krestianin.ru/news/9231.php(дата обращения 12.03.2012)
7. Криминогенные процессы в современном российском обществе: причины, динамика, перспективы. / Под ред. М.Ю. Попова. Краснодар, 2009. С. 193-194.    
8. Пелихова И. «Как малограмотные цыгане могут противостоять МВД и ФСБ?» [электронный ресурс] // Режим доступа: URL: www.7c.ru/archive/2783.html(дата обращения 12.03.2012)
9. Анжиров И.В. Структурные особенности и специфика деятельности этнических преступных сообществ в современной России [электронный ресурс] // Режим доступа: URL: http://dom-hors.ru/issue/pep/6-2010-1/angirov.pdf (дата обращения 12.03.2012)
10. Бессонов Н.В. Цыгане и пресса [электронный ресурс] // Режим доступа: URL:  http://www.liloro.ru/romanes/bessonov5.htm (дата обращения 12.03.2012)
11. Винников А.В. Проблематика и практика судебного перевода цыганского языка по уголовным делам о незаконном обороте наркотиков // Наркоконтроль. 2012. №1. С. 31 – 33.

Bibliography

1. Muratova I.A. Content and format of a certification exam of judicial interpreters as a methodology issue. Abstract of Candidate’s dissertation. М., 2006. 201p.
2. Vinnikov A.V. Judicial interpretation and judicial-interpreting organizations // Rossiyskiy yuriditcheskiy zhurnal. 2012.  № 2 (83).
3. Kathy Laster and Veronica L.Taylor  Interpreters & the legal system. Published in Sydney, The Federation Press Pty Ltd  1994. 287 p.
4. An interpretor in the Russian criminal proceedings: Monograph. М.: Publishing House MPI FSB of Russia, 2006. 256 p.
5. Vinnikov A.V. Practical aspects of an interpreter’s participation in a criminal procedure // Ugolovniy protsess. 2012. №1. P. 60-66.
6. Federal Service for Narcotics Control secured a Gipsy expatriate community in Rostob region [e-resource] // Access mode: URL: www.krestianin.ru/news/9231.php   (Date of access: 12.03.2012)
7. Criminogenic processes in the contemporary Russian society: causes, dynamics, perspectives. / Edited by M.Yu. Popov. Krasnodar, 2009. P. 193-194.      
8. Pelikhova I. “How can the semiliterate Gypsies stand up MVD and FSB?” [e-resource] // Access mode: URL: www.7c.ru/archive/2783.html (Date of access: 12.03.2012)
9. Anzhirov I.V. Structural peculiarities and specifics of activity of ethnic criminal communities in contemporary Russia [e-resource] // Access mode:    URL:http://dom-hors.ru/issue/pep/6-2010-1/angirov.pdf (Date of access: 12.03.2012)
10. Bessonov N.V. The Gypsies and mass-media  [e-resource] // Access mode: URL: http://www.liloro.ru/romanes/bessonov5.htm (Date of access: 12.03.2012)
11. Vinnikov A.V. Problematics and practice of judicial interpretation of the Gypsy language on criminal issues concerning illegal drugs circulation // Narkokontrol. 2012. №1. P. 31 – 33.

Vinnikov A.V.

Problem of interpreters’ competence in a criminal process

An investigator or a judge responsible for the procedure of criminal cases against members of ethnic criminal groups, who don’t speak any other languages except Russian, can’t be sure in competence of their interpreter. It’s impossible to examine the diplomas of those interpreters by some reasons either. It’s real to meet the requirements of part 2 article 169 CPC only in close cooperation with a specialized judicial-translating organization. It’s also necessary to pay attention to presence or absence of the represented language dialects which a defendant masters and peculiarities of public morale of the corresponding ethnos. The author makes recommendations on selecting interpreters and interpretation from/into the Gipsy dialects, languages of some peoples of the North Caucasus and CIS countries.