О мировых закономерностях полицейского и судебного перевода

Международный научно-практический юридический журнал «Евразийская адвокатура». № 1 (2) 2013. стр 89-104.

В статье приведен анализ институтов судебных и полицейских переводчиков в США, Канаде, Австра­лии, Великобритании, Франции, Испании и Германии, охарактеризована криминальная лингвосфера и определены ее закономерности.

ABOUT WORLD REGULARITIES OF POLICE AND JUDICIAL TRANSFER

In article the analysis of institutes of judicial and police translators is provided in the USA, Canada, Australia, Great Britain, France, Spain and Germany, is characterized criminal lingvosphere and its regularities are defined. Keywords: judicial transfer, police transfer, criminal lingvosphere.

Автор:  Алексей Вениаминович ВИННИКОВ, директор экспертно-переводческой организации ООО «Открытый мир» (г. Ростов-на-Дону), кандидат технических наук.

Перевод с одного языка на другой в системе правосудия и защиты правопорядка берет нача­ло от двух исторических событий – Вавилонского столпотворения и зарождения феномена права. Он воплощен в принципе национального языка судопроизводства и тем более институционализи­рован, чем большее внимание в законодательстве страны уделяется соблюдению прав человека.

В СССР право на предоставление переводчика гражданам в суде было ограничено. Только сравни­тельно недавно в Российской Федерации УПК РФ 2001 г. предоставил право пользоваться родным языком и услугами переводчика всем участникам уголовного судопроизводства, не владеющим или недостаточно владеющим языком судопроизвод­ства. Ч. 3 ст. 14 Федерального Закона «О полиции» от 07.02.2011 г. №3-ФЗ предусмотрено разъяснение задержанному, в частности, его права на услуги переводчика. Аналогичные нормы существуют в странах СНГ. Естественно, что введение такого пра­ва как безусловного вызвало многочисленные орга­низационные и финансовые трудности в процессе правоприменения, тем более что интенсивность миграционных процессов в России нарастает. Предоставленная в данном отношении самой себе судебно-полицейская власть на территории быв­шего СССР обращается к услугам местных нацио­нальных диаспор, случайных независимых непро­фессиональных переводчиков и любых частных агентств переводов, даже таких, в штате которых ре­ально состоит один человек, а также проводит тен­деры переводческих организаций, запрещенные законодателем в случае уголовного производства.^[1]

О том, что такое судебный и официальный перевод, как его организовывать, какие требования к нему предъявлять и кто такие судебные и поли­цейские переводчики, у российских специалистов нет единства мнений. Преобладают предложения прибегнуть к копированию зарубежного опыта, т.к. там судебный и полицейский перевод прошел несравненно более длинный путь развития. Часто требуют учреждения особого института присяж­ных переводчиков – как правило, дипломирован­ных специалистов, которые аттестуются и лицен­зируются уполномоченными государственными органами, или в обязательном порядке состоят в профессиональных саморегулируемых организа­циях (СРО). Некоторые считают целесообразным ввести специальные учебные курсы подготовки су­дебных переводчиков в ВУЗах – наверное, по типу военных переводчиков, многие – создавать штат­ные подразделения переводчиков при МВД, судах и т.п. Под все эти мнения неизменно подводится благовидная идеологическая база защиты государ­ственных интересов и прав человека, повышения качества перевода и экономии средств федераль­ного бюджета. Проведенное нами исследование зарубежных источников однозначно указывает, что упомянутые посылки – не более, чем плоды мифотворчества, и что будь они реализованы, на­пример, на территории РФ, нам пришлось бы «на­ступить на те же грабли», которые уже ударили по лбу наших европейских коллег.

Сегодня, в эпоху глобализации, объективные условия проявления тех или иных социальных и экономических феноменов и сами их явления име­ют много общего. Например, кризисные явления в Западной Европе сближают уровень жизни евро­пейцев и граждан стран СНГ. Тенденции к полно­му обеспечению прав человека сближают уголов­но-процессуальные законы различных стран по духу и букве. Поэтому обращение к зарубежному опыту и теории, несомненно, имеет резон. Однако вызывает сомнение корректность отечественных исследований этой сферы, если они вообще имели место.

Приведенные ниже результаты анализа сов­ременного опыта и теории судебно-полицейского перевода в странах традиционной демократии Ев­ропы, США, Канаде и Австралии показывают, с одной стороны, неожиданные и поучительные для нас тенденции развития этого особого института судопроизводства, а с другой – совершенно удиви­тельные попытки реализации корыстных интере­сов связанных с ним профессиональных групп.

Лингвистическая структура судебного пере­вода. Присяжные переводчики и носители языка.

Мировая среда существования языков – линг­восфера (термин предложен британским лингви­стом Дэвидом Долби) отличается неоднородно­стью и динамикой, отражающей миграционные процессы. В свою очередь, лингвистическая морфо­логия судебного перевода дополнительно зависит от этнокриминологической географии и проис­ходящих в ней процессов. В качестве примера ло­кальной лингвоморфологической характеристики можно привести данные учетов частот обращений по языкам в Бюро переводов при районном суде Южного района Нью-Йорка за период с 1 июня 2001 г. по 20 апреля 2011 г. Всего зарегистрированы 61566 обращений за 65 языками и диалектами.

Таблица 1. Язык Число обращений Язык Число обращений Испанский 49052 Персидский 94 Фучао диалект китайского 2365 Тви 94 Китайский 2036 Фулани 78 Русский 1383 Польский 75 Арабский 1191 Румынский 75 Кантонский диалект китайского 1136 Идиш 70 Корейский 595 Язык жестов (глухонемых) 63 Французский 454 Хауса 11 Урду 363 Микстеко 9 Пенджаби 355 Болгарский 8 Иврит 214 Эве 8 Пушту 202 Патуа 8 Албанский 157 Украинский 8 Сомалийский 142 Индонезийский 7 Бенгальский 123 Шведский 5 Португальский 118 Ашанти 4 Турецкий 113 Патуа Ямайка 4 Немецкий 101 Словацкий 4 Итальянский 98 Камбоджийский 3 Греческий 61 Шанхайский диалект 3 Мандинго 46 Сингальский 2 Гуджаратский 44 Темне 2 Филиппинский 35 Чешский 1 Датский 34 Венгерский 1 Суахили 33 Ибо 1 Сонгхэ 26 Литовский 1 Грузинский 56 Тайваньский диалект 1 Армянский 55 Тайский 1 Японский 55     Креольский гаитянский 54     Сонинке 50     Хинди 49     Вьетнамский 49

В среднем нью-йоркская организация оказыва­ет услуги устного и письменного судебного перево­да 470 раз в месяц на 18 языках.^[2]

Группа канадских специалистов^[3] отмечает, что на потребности в языках перевода отражаются су­дебная практика, межэтническая напряженность, различные события и пр. Поэтому спрос является волнообразным. Например, 4 года назад пользо­вался большим спросом тамильский язык. Воевали между собой две большие устойчивые этнические криминальные группировки. В 2000 г. преобладал спрос на пенджабский язык и урду, а также вьет­намский и румынский. Некоторые языки почти не требуются в определенный период, а затем спрос резко возрастает. В прошедшем году так было с не­мецким и венгерским, армянским и албанским.

Несколько лет назад в Канаде часто требовались переводчики арабского, испанского и итальянского языков. Сегодня они также нужны, но значительно меньше.^[4] (Это замечание является исключительно важным. Фактически непредсказуемая динамика лингвистической морфологии судебного перевода обусловливает неизбежность обращения судов и полиции к их рыночным источникам – коммерчес­ким агентствам или бюро переводов – прим. А.В.).

Структурную неустойчивость спроса на языки перевода подтверждает опыт автора 2003-2011 гг., полученный в результате руководства крупной су­дебной экспертно-переводческой организацией по обслуживанию 90 % всей потребности в судеб­ных переводах правоохранительных и судебных органов Ростовской области и уголовных про­цессов из некоторых других регионов РФ. Лица, ходатайствующие о предоставлении им перевод­чика (фигуранты по уголовному делу) – по пре­имуществу граждане России не титульной наци­ональности или граждане стран СНГ и ближнего зарубежья. Структура наименований и частота применения языков судебного перевода отража­ет национальный состав страны и протекающие в ней миграционные процессы, а в криминологичес­ком смысле – этническую сторону преступности, делинквентность отдельных национальных групп, иммиграционную политику государства. Срав­нение мировой практики судебного перевода с эмпирическими данными о судебном переводе в России доказывает единство криминальной линг- восферы и глобальную общность протекающих в ней процессов.

В недавнем прошлом при письменном пере­воде таможенной документации по делам о так называемой товарной контрабанде (часть первая статьи 188 УК РФ – /«Контрабанда»/) часто требова­лись: английский, немецкий, испанский, француз­ский, латышский, литовский, эстонский, польский, корейский, китайский, сербский и финский языки. В настоящее время спрос на них упал в связи с де­криминализацией соответствующих дел.

Большинство языков перевода для судебной и правоохранительной систем являются языками на­родов России. А языки СНГ стали формально ино­странными в России сравнительно недавно. Клас­сические иностранные языки, для которых в РФ существуют дипломированные переводчики – анг­лийский, немецкий и французский – встречаются редко. Поэтому в общем случае невозможно при­влечь в процесс дипломированных переводчиков иностранных языков и приходится пользоваться услугами так называемых носителей языка – лиц, владеющих иным языком как своим родным, и рус­ским языком.

Часть языковой структуры перевода для пра­воохранительных органов находится в динамике, отражающей изменчивость миграционных про­цессов и миграционной политики в Российской Федерации. Это видно на примере разнонаправ- ленности изменения во времени частотности обра­щений к специализированной организации за ки­тайским и кыргызским, и узбекским, и таджикским переводом. Так, уменьшение частот обращений за языками персидским (фарси) и дари отражает не этнокриминологическую динамику, а обуслов­ленное внешнеполитическими обстоятельствами простое снижение количества обращений граждан Афганистана в органы ФМС по вопросу предостав­ления им статуса беженцев.

Такая неустойчивость не позволяет прогнози­ровать потребность в судебных переводчиках язы­ков стран СНГ и, следовательно, готовить их цент­рализованно. Однако существует и постоянная часть языковой структуры. В нашем случае это язы­ки армянский, азербайджанский, грузинский, цы­ганский, ингушский, чеченский и дагестанские – аварский и даргинский. Как нам представляется, относительное постоянство потребности в этих языках отражает тот факт, что персональный состав этнических преступников – не недавние мигранты типа гастарбайтеров, а давно натурализовавши­еся мигранты – российские граждане или даже коренные жители России соответствующих наци­ональностей. При этом структура запросов на су­дебный перевод отражает специализацию крими- нально-девиантного поведения соответствующей этнической группы. Спрос на судебный перевод грузинского языка остается на высоком уровне, несмотря на то, что в последние годы произошел качественный сдвиг в характере преступлений, со­вершаемых грузинами: от общеуголовных престу­плений к различного рода нарушениям государ­ственной границы РФ, паспортно-визового режима и т.п. Это легко объяснить известным политиче­ским конфликтом между Россией и Грузией, со­провождавшимся этнической чисткой грузин в России и разгромом грузинской диаспоры, разры­вом дипломатических отношений между странами и крайним ужесточением визового режима России в отношении граждан Грузии.

Следует обратить особое внимание на постоян­ную характеристику спроса на язык весьма устой­чиво делинквентной этнической группы – цыган (см. более подробно в статье^[5]).

Представляет интерес тот факт, что, по нашим данным, морфология спроса на перевод с автох­тонных языков народов России не совсем соответ­ствует этнической структуре населения Ростов­ской области. Например, нет татарского языка, хотя численность проживающих в области татар не меньше численности чеченцев. Причина в том, что требующие переводчика фигуранты уголовных процессов – субъекты внутренней миграции из на­циональных республик Северного Кавказа часто более склонны к девиантному поведению.

Частота обращений за чеченским переводом в нашей практике упала за счет того, что с отменой режима контртеррористической операции возоб­новилось судопроизводство на территории самой Чеченкой республики. Зато пользуются посто­янным спросом языки Дагестана – аварский, дар­гинский и др., а также ингушский язык. Лица этих национальностей совершают общеуголовные пре­ступления. Изредка встречаются случаи торговли наркотическими средствами.

Пестрота и изменчивость структуры крими­нальной лингвосферы обусловливают необходи­мость оперативного приспособления к ней инсти­тута судебных переводчиков.

Одно из первых упоминаний о видах судебных переводчиков содержит Уголовно-процессуаль­ный закон Королевства Испания 1882 г.: «Перевод­чики выбираются из числа жителей населенного пункта, имеющих это звание. А если таковых нет, то из учителей языка. При отсутствии последних переводчиками назначаются любые лица, понима­ющие язык». Там же: «Переводчик не обязательно должен официально иметь такую профессию». Та­кое же по смыслу положение содержит современ­ный УПК Испании: «Переводчиком может быть любое лицо, знающее язык, предварительно при­нявшее на себя обязательство об ответственности за заведомо неправильный перевод».

Испанский присяжный судебный переводчик Фернандо Гаскон (псевдоним «Присяжный гаско­нец») отмечает неизменность отношения законода­теля к переводчику, несмотря на происшедшие в Испании глубокие политико-демографические из­менения: страна из эмигрантской превратилась в иммигрантскую.^[6] В стране существуют саморегули­руемая организация «ASETRAD» – Испанская ассо­циация письменных переводчиков, корректоров и устных переводчиков и комиссия при Министер­стве иностранных дел, присваивающие желающим звание присяжных переводчиков. Однако спроса на таких переводчиков почти нет.

Анна Арривас Абеледо, исследуя судебный и полицейский перевод в Барселоне, не обнаружила среди переводчиков около 110 ежедневно проходя­щих с их участием судебных заседаний во Дворце Юстиции Каталонии ни одного лица испанской на­циональности. Наибольшим спросом в этом Двор­це Юстиции пользуются языки: румынский, урду и арабский. Европейские языки требуются редко, кроме диалектов французского и английского, на которых часто говорят коренные жители бывших африканских колоний. Нередки урду, грузинский, русский, армянский, литовский, сербо-хорватский, боснийский и нидерландский языки. Встречаются редкие и экзотические языки: волоф, мандинго, су­ахили, пенджаби, берберский и т.д. Любой пере­водчик приносит перед началом судебного заседа­ния присягу о верности перевода.^[7]

В США, самой развитой и пока не испытыва­ющей больших финансовых трудностей стране, судебные переводчики законодательно делятся на категории:

а) сертифицированные – переводчики испан­ского языка, языка навахо (местных индейцев) и креольского гаитянского языков, прошедшие сер­тификационный экзамен в Административном офисе Федерального суда США по утвержденным государственным программам сертификации пись­менного и устного перевода;

б)   профессионально квалифицированные – переводчики иных языков, имеющие опыт рабо­ты на конференциях и сдавшие экзамен устного перевода или состоящие в специализированной организации переводчиков типа СРО, прошедшие 50-часовой курс юридической подготовки и пред­ставившие рекомендации трех переводчиков того же языка;

в)  владеющие языком лица – ими признают лиц, продемонстрировавших суду способность успешно переводить с/на иной язык.

В случае необходимости привлечения в про­цесс переводчика редкого языка, Руководство по судебной политике США, том 5, § 420.40, разре­шает судам обращаться к услугам переводческих агентств. Перед началом судебных заседаний пе­реводчик дает обязательство под присягой о пра­вильном переводе.^[8]

Таким образом, существование присяжных пе­реводчиков применительно к правоохранительной системе не имеет смысла, т.к. каждый вновь вводи­мый в процесс переводчик обязательно приносит присягу (дает подписку и т.п.) о сохранении тайны, предупреждении об ответственности за заведомо неправильный перевод и т.п.

Собственно термин «присяжный переводчик» происходит из Германии. Здесь, несмотря на бога­тую историю судебного перевода – свыше 60 лет – до сих пор нет единого закона о нем на федераль­ном уровне. Разрозненные нормативные акты су­ществуют только в некоторых федеральных землях ФРГ. Судебные и полицейские переводчики в раз­ных федеральных землях называются присяжны­ми, общественными, уполномоченными и т.д. Они принимают на себя обязательство сохранения кон­фиденциальности и должны соответствовать уста­новленным квалификационным требованиям.

В Баварии принят Закон о переводчиках, пре­дусматривающий их публичное привлечение в процесс и поголовное приведение к присяге. Пере­водчики для судебных и официальных нужд сдают экзамен – государственный или приравненный к нему, присягают и дают обязательство о неразгла­шении ставшей известной им конфиденциальной информации.^[9]

§ 1 (1) Саксонского закона о переводчиках от 16 июня 1994 г. гласит: в земле Саксония судебные переводчики – устные и письменные – приносят присягу. Предпосылки приведения к присяге – лич­ная надежность и профессиональная пригодность, полученная в результате профессиональной под­готовки и подтвержденная дипломом или государ­ственным экзаменом. Судебный переводчик – это поверенный лингвист, знающий процессуальный и уголовный закон, владеющий искусством пере­вода, лично надежный и независимый. Имеет соб­ственную круглую печать.

В то же время отмечается, что профессия уст­ного и письменного переводчика в ФРГ не лицензи­руется. Поэтому дилетанты, владеющие иностран­ными языками, также могут привлекаться судами и полицией к работе в качестве переводчиков.^[10]

Перевод при полицейских допросах понима­ется как составная часть институционализирован­ной коммуникации. А присяжный судебный пе­реводчик в Германии не только выступает в суде, но и выполняет функцию письменного перевода правовых документов согласно международному частному праву. В последнем случае он частично заменяет нотариуса, одновременно удостоверяя подлинность оригинала документа и верность его письменного перевода.^[11]

Здесь присяжный переводчик выполняет за­каз не государства, а физических и юридических корпоративных лиц, и его роль уникальна как га­ранта правильности перевода. Безответственные лица могут фальсифицировать документы. Автору известен случай, когда в Ростове-на-Дону органа­ми внутренних дел был задержан лже-переводчик, зарегистрированный в качестве индивидуального предпринимателя, который, не зная грузинского языка, за грошовое вознаграждение выполнил не­правильный перевод с грузинского языка на рус­ский язык свидетельства о рождении под диктовку клиента.

Председатель Объединения присяжных пере­водчиков г. Лейпциг (ФРГ) Ирина Истомина пе­чально констатирует, что еще в 1999 г. в Германии из 2 263 140 правонарушений 26,6 % (601221) были совершены не немцами. Она указывает на три ва­рианта выбора переводчика, доступные полиции Германии: 1) лично заинтересованным сотрудни­ком полиции из списка в центральном компью­тере присяжных переводчиков, допущенных к работе в соответствующем земельном суде; 2) обез­личено через централизованную диспетчерскую службу; 3) децентрализовано на местах, часто че­рез бюро переводов. Последняя модель широко распространена и принята, в частности, в Лейп­циге. Полицейские переводчики могут оказаться не присяжными, хотя каждый и без того дает под­писку об ответственности за заведомо неправиль­ный перевод. Рассматривая новизну положения, возникшего в результате сотрудничества процес­суальных лиц с агентствами переводов, И. Истоми­на делает важный вывод о том, что «уже не может быть речи о «привлечении» переводчика в смысле процессуального закона, т.к. сама процессуальная задача привлечения специалиста-переводчика де­легируется в область коммерческих отношений».^[12] Такая же оценка современным взаимоотноше­ниям судебно-переводческих организаций и ор­ганов управления правоохранительной системой России дана, например, в работе автора.^[13]

Законодательство Французской Республики закрепляет процессуальный статус судебных пере­водчиков как судебных экспертов. Все они офици­ально числятся в Национальном реестре судебных экспертов, к которому рекомендуется обращаться судам. Однако эксперты-переводчики оказывают­ся недоступны гражданам в простых правовых си­туациях. В одном из циркуляров МВД Франции пояснено, что при задержании гражданина озна­комить его с его правами и обязанностями можно на языке, который он понимает, не обязательно на его родном языке, особенно если речь идет о ред­ком языке. Например, албанец должен понимать итальянский, а турок – немецкий языки. Отказ за­держанных подписать протоколы об их ознаком­лении с их правами юридически ничтожен, если установлено, что они понимают иной язык. Таким образом, требования УПК к переводу не распро­страняются на первичный протокол задержания. Привлеченный полицией переводчик не должен давать никаких подписок. Могут использовать­ся бланки протоколов, выпущенные Минюстом Франции на многих языках. Допускается пользо­ваться переводом в режиме видеоконференции или по телефону. Процессуальный закон Франции не требует обязательного обращения к эксперту- переводчику из Национального реестра, допу­ская привлечение в качестве переводчика любого компетентного лица.^[14] Поощряют использование иностранных языков самими полицейскими. Бо­лее 150 французских полицейских владеют 43 ино­странными языками без специального образо­вания. Каждый из них носит бейдж с названием иностранного языка, на котором он может объясниться.¹⁵

В Великобритании существуют несколько ре­естров добровольных объединений переводчиков. Переводчики для судов и полиции часто выбира­ются из Национального регистра переводчиков для общественных нужд (NRPSI). В его составе свыше 2350 переводчиков 101 языка, имеющих минималь­ный стандарт подготовки и уровень профессио­нальной подготовки. Членство платное: взнос всту­пительный безотзывный с одного лица за 1 язык £ 198 (в т.ч. НДС). За каждый последующий язык – £ 34. Большинство членов Ассоциации полицей­ских и судебных переводчиков одновременно со­стоят в NRPSI, приведены к присяге, проверены официальными инстанциями. Есть и иные публич­ные переводчики. Многие состоят в Институте лингвистов или Институте устных и письменных переводчиков.¹⁶

Британская пограничная служба имеет соб­ственные базы данных независимых переводчиков, для которых обязательно членство в NRPSI или ат­тестация полицией и некоторыми другими госу­дарственными органами.¹⁷

Министерство юстиции Канады в 1999 г. вы­пустило руководство по судебному переводу, со­держащее юридическую, деонтологическую, мето­дическую и лингвистическую части. В руководстве содержатся вопросы для экзамена кандидатов в судебные переводчики. С тех пор Минюст прово­дит экзамены переводчиков и сурово их отсеивает. В результате на Большой Торонто, где проживают 1,4 миллионов человек, которые не говорят ни по- английски, ни по-французски, имеются всего 73 ак­кредитованных и 112 условно аккредитованных судебных переводчиков. Из них только 2 перевод­чика португальского языка, один – итальянского и один – мандаринского наречия китайского языка. Ни одного – корейского, турецкого, филиппин­ского, кхмерского, тамильского, пенджабского, африканского языков. В 2000-2001 гг. при Минюс­те работали более 200 переводчиков письменных и устных, аккредитованных и неаккредитованных (которые вполне допускаются к судебным заседа­ниям и предварительному следствию канадским УПК!). Служба переводчиков Минюста Кана­ды предоставляет переводчиков более 60 языков и диалектов. Тем не менее, судьи буквально дерутся за переводчиков.^[15]

Студент факультета права Монреальского уни­верситета Ванг Гуоценг^[16] с мудрой непосредственно­стью выразил свое удивление канадской системой судебного перевода: «В Канаде и Квебеке система юстиции фактически не может проверить компе­тентность переводчика в процессе. Это заставляют делать судей, что невозможно по определению». О том же пишут Кристин Вьенс и др.^[17] Они уточняют, что не судья должен убедиться в компетентности переводчика и его соответствии требованиям неза­интересованности и т.д. На самом деле это задача канадского Минюста, который поставляет перевод­чиков в суды. В данном случае Минюст выступает в роли того, что по нашему определению является судебно-переводческой организацией (СПО).

На такую же российскую проблему проверки компетентности переводчика на предварительном следствии и в судебном заседании и необходимость передать ее в компетенцию СПО автор указал в статье.^[18]

Австралийские юристы К. Ластер и В. Тэйлор^[19]хоть и утверждают, что австралийцы не склонны к теоретизированию, дают вполне наукообразное определение судебного перевода как орудия муль- тикультуризма, а институт судебных переводчиков (legalinterpreters) считают яркой иллюстрацией «прикладного мультикультуризма». Определение имеет четкий прагматико-политический контекст и до последнего времени было характерно для большинства стран Европы, в которых мультикуль- туризм отождествлялся с позитивной идеологией государства. Хорошо известно, что институт су­дебного перевода намного старше теории мульти- культуризма. Эта теория показала свою полную несостоятельность (по А. Меркель), а судебный и полицейский перевод благополучно существует, обеспечивая принцип равного доступа граждан к закону. К. Ластер и В. Тэйлор рекомендуют орга­нам правосудия прибегать к услугам аттестованных переводчиков. Использование двуязычных граж­дан как переводчиков они считают не всегда оправ­данным, т.к. в неродном языке у них разный уро­вень подготовки, а узкие этнические группировки могут предпочитать скрытность своих внутрен­них дел.

Аналогичная проблема существует в России. В работах автора^[20] указано на ряд языков малых ав­тохтонных народов России (цыганский, дагестан­ские языки, абхазский и др.), представители кото­рых с большим трудом соглашаются оказать услуги переводчиков правоохранительным органам.

Аккредитованными считаются лица, числящие­ся в реестрах следующих организаций:

1. Национальный государственный офис по аккредитации письменных и устных переводчи­ков (NAATI). (Присваивает степени компетенции: полупрофессиональный переводчик письменный, полупрофессиональный переводчик устный, по­лупрофессиональный переводчик письменный и устный, переводчик письменный, переводчик уст­ный, продвинутый переводчик письменный, пере­водчик конференций устный, продвинутый пере­водчик письменный и переводчик конференций устный (старший). Письменные переводчики ква­лифицируются как переводящие в одном и обоих направлениях).
2. Австралийский институт письменных и уст­ных переводчиков (AUSIT) (национальное профес­сиональное объединение переводчиков).^[21]

При отсутствии аккредитованных переводчи­ков Инструкция Федерального Магистратного суда Австралии по политике в области судебного пере­вода допускает привлечение в уголовный процесс по контракту неаккредитованных переводчиков. Суд заказывает переводчика из любого источника, который целесообразен по затратам и по времени переводчика в пути. Предварительно сотрудники суда должны убедиться, что переводчик правильно понимает свою роль, что нет конфликта интересов, и что он будет сохранять тайну. Не допускается от­казывать гражданам в переводчике по причине от­сутствия финансирования.^[22]

Австрия считается образцовой страной в от­ношении правильного обеспечения реализации в судах и полиции принципа национального языка судопроизводства. В стране судебные переводчики являются членами Австрийского объединения при­сяжных и сертифицированных судебных перевод­чиков (Osterreichischer Verbandderallgemeinbeei- detenundgerichtlichzertifizierten Dolmetscher). Для внесения в профессиональный реестр перевод­чику необходимо доказать: профессиональные знания, полную дееспособность (упоминание об этом совсем не тривиально. В практике автора на­стоящей статьи был случай, когда один из незави­симых судебных переводчиков армянского языка в Ростове-на-Дону потерял дееспособность в резуль­тате удаления опухоли головного мозга, что стало проявляться в его поведении. Тем не менее, его еще долгое время привлекали к участию в судебных за­седаниях и предварительном следствии по уголов­ным делам – прим. А.В.), честность, знание правил поведения в суде; опыт работы для выпускников по специальности перевод/переводчик – 2 года, если нет диплома – 5 лет. Сертификационный эк­замен принимает комиссия в составе трех человек: юриста-председателя, представителя объединения судебных переводчиков, эксперта-лингвиста. Раз­мер взноса за сдачу экзамена – 345,92 €, если членов комиссии более трех, за каждого последующего 86,48 €. Аттестация в первый раз дается на 5 лет, за­тем – на 10 лет. Переводчику выдают удостоверение на электронной карте, круглую печать переводчик заказывает сам. Вместе с тем в австрийский уголов­ный процесс могут привлекаться внештатные спе­циалисты и переводчики.^[23]

Последний случай – не исключение, а правило. Национальный процессуальный закон не пропи­сывает подробно роль переводчика и не отграни­чивает его права. Существующий в Австрии закон об экспертах и переводчиках не определяет разре­шительного принципа их деятельности; прописы­ваются только присяга переводчика и порядок его привлечения.

Всего в Австрии насчитываются более 1400 при­сяжных и судебных сертифицированных перевод­чиков по 49 языкам. Однако по некоторым языкам аккредитованных судебных переводчиков не хвата­ет или вовсе нет. Например, есть только один офи­циальный переводчик грузинского языка на всю Австрию. Нет многих африканских и азиатских языков. Нет переводчиков в системе исполнения наказаний, т.к. на это не предусмотрено бюджет­ного финансирования.²⁷

Выводы

1.  Во всех восьми обследованных странах суще­ствует институт присяжных, судебных, сертифици­рованных, аккредитованных и т.п. переводчиков. Но многочисленность и неустойчивость номенкла­туры потребных языков перевода в национальной уголовной практике обусловливает невозможность обращения системы правосудия только к ним.
2. Уголовно-процессуальные законы всех стран допускают привлечение в уголовный процесс в качестве переводчиков любых лиц, владеющих одновременно иным языком, которым владеет и подозреваемый (обвиняемый или подсудимый), и национальным языком судопроизводства соответ­ствующего государства.

3. Конфликт интересов

Расходы государств на оплату услуг судебных и полицейских переводчиков достигают гигантских размеров.

В отношении США доступны данные о зара­ботной плате переводчиков. Большинство судеб­ных переводчиков США – фрилансеры и работают по индивидуальным контрактам. При большой загрузке суды создают при себе штатные единицы переводчиков – почти всегда только испанского языка. Зарплаты штатных переводчиков $ 30 000 – 80 000 в год. Устные и письменные судебные пере­водчики могут получить более $ 100 000 в год, но обычно при условии переработки времени.^[24]

Административный офис Федеральных судов (аналог российского Управления судебного депар­тамента) определяет порядок использования пере­водчиков, их квалификацию, тарифы и т.д., под­держивает Национальную базу данных судебных переводчиков – National Court Interpreter Database (NCID).

Гонорары контрактных сертифицированных и профессионально квалифицированных/не сер­тифицированных судебных переводчиков США в 2010 г. были следующими:^[25] за полный день рабо­ты – $ 388/187, за первые полдня – $ 210/103, за вто­рые полдня – $ 176/103; сверхурочные (сверх 8 часов в день) – $ 55/32 за полный или неполный час сверх­урочных. Сверхурочные не относятся ко времени в пути. Их отсчет начинается после 17.30.

Служба письменного и устного судебного пере­вода Департамента юстиции штата Коннектикут объявляет о следующих тарифных ставках своего штатного персонала:^[26] при сдельной оплате труда переводчиков – от $ 15,93/час, минимум 4 часа. Дорога оплачивается частично (расход топлива). Медицинская страховка предоставляется после 6 месяцев работы, в зависимости от потребности в конкретном языке перевода и от количества отра­ботанных переводчиком часов; при повременной системе оплаты труда: на основании коллективно­го договора – от $ 22,29/час плюс социальный па­кет для несертифицированных переводчиков; от $ 24,57/час – для сертифицированных. Медицин­ская страховка через 2 месяца. Дорога оплачивает­ся частично (расход топлива).

Оплата труда переводчиков в США считается высокой. Им завидуют судебные переводчики Ка­нады. Тем не менее, только в 2000-2001 гг. затраты государства на гонорары, командировочные расхо­ды и пр. более двухсот переводчиков письменных и устных более 60 языков и диалектов, аккредито­ванных и неаккредитованных, работавших в этот период при Минюсте Канады, составили почти 1 млн. долларов. Более всего работы для них было в Монреале, который все больше становится много­национальным. Переводчики в провинции Онта­рио получают $ 25/час, причем минимум за 3 часа.^[27]

Британская пограничная служба также не оби­жает своих переводчиков. За устный перевод в пе­риод с понедельника по пятницу применяются та­рифные ставки оплаты труда: в 1-й час – £ 48, затем: с 8.00 до 18.00 – £ 16/час; с 18.00 до 8.00 – 20/час. В субботу: в 1-й час – £ 72, затем – £ 26 /час. В воскре­сенья и праздники: в 1-й час – £ 72, затем – £ 32 /час. Минимальный период оплаты – за 3 часа (напри­мер, с понедельника по пятницу 8.00 – 18.00 £ 48 + (2 x £ 16). Цена перевода по телефону – £ 10 за каж­дые 30 минут.

Оплата проезда переводчика на легковом авто­мобиле, если путь более 50 миль в одну сторону, – £ 23,8 за каждую милю сверх 50 миль. Оплата стоян­ки автомобиля – до £ 13 на краткосрочной стоян­ке. Полная компенсация проезда в общественном транспорте по предъявленным билетам. Возмож­на оплата такси. Оплата питания: суточные – £ 26. Время в пути: первые 3 часа (при поездке в каждом направлении) не оплачиваются. Любые последую­щие часы оплачиваются по соответствующей та­рифной ставке перевода.³²

Австралийские власти платят за устную ра­боту в судах переводчикам профессиональным/ полупрофессиональным: за полдня (10-13 час.) – $ 135/90-$ 125; за полный день (10-16 час.) – $ 178/150-$ 165; за письменный перевод юриди­ческих текстов – $ 36,3 за первые 100 слов и $ 22,8 за последующие блоки по 100 слов. В некоторых штатах Австралии есть государственные службы судебных переводчиков. Проблемы государствен­ных переводчиков – низкий социальный статус, не­достаточная оплата труда и отсутствие карьерного роста.³³

Значительность издержек на судебных и по­лицейских переводчиков вынуждает власти зару­бежных стран искать пути экономии. В этой связи австралийская исследовательница Ш. Роджерс³⁴ видит в спорах о том, какая модель судебно-пере- водческих организаций лучше – государственная или частная – не более чем слабо скрытое стрем­ление к экономии государственных средств. По ее мнению, на это способна только частная форма соб­ственности судебно-переводческих организаций.

Этот вывод полностью совпадает с мнением ав­тора. Любые государственные и негосударственные «разрешительные» инстанции быстро оказывают­ся в России центрами коррупции.

Европейские страны, близкие к состоянию эко­номической депрессии, ищут способы экономии государственных расходов. Состояние судебного перевода в них оставляет желать лучшего еще и по организационным показателям. Государствен­ная правоохранительная система явно перестает без посторонней помощи справляться с растущей энтропией морфологии судебно-криминальной лингвосферы, с одной стороны, и с неуправляемым множеством присяжных, аккредитованных или не­аккредитованных, дипломированных и недипло­мированных независимых переводчиков – с другой стороны. Еще менее управляемы массы «перевод­чиков» – носителей языков – представителей раз­личных этносов, которых все в большем количестве приходится привлекать к участию в уголовных про­цессах вместо квалифицированных специалистов.

Особенно часто соображениями экономии средств руководствуется полиция. В Баварии каждый полицай-президиум ведет свой список переводчиков. В нем главный критерий – не ква­лификация, а цена услуг переводчика. В полицай- президиуме Мюнхена ставка оплаты одного часа работы переводчика в среднем € 20-€ 25. Тем, кто претендует на меньшее, полицейские дают нагруз­ку больше. Это неквалифицированные дилетанты – студенты или домохозяйки, нуждающиеся в кар­манных деньгах. Им возмещаются затраты за 1 час времени проезда к месту работы. В полицай-пре­зидиуме Верхней Баварии переводчик в среднем получает гонорар € 25/час и никакой компенсации проезда. Если всего поездка переводчика займет 2 часа, а работа 1 час, то часовая оплата перевод­чика составит € 8,33. Оплачивается 1 час времени в пути. У этой организации большие трудности с привлечением хоть каких-то переводчиков. Для сравнения: по закону о возмещении издержек юстиции ФРГ, судебным переводчикам положено платить € 55/час; то же за все время проезда.^[28]

В РФ ставка оплаты труда устного переводчи­ка в судебно-переводческой организации обычно 200-300 р.

«Полиция неразборчива», – говорит председа­тель Австрийского союза судебных переводчиков Кристина Шпрингер. Полиция и юстиция часто пользуются услугами неквалифицированных пере­водчиков. Это не всегда гарантирует соблюдения прав граждан. Максимум в каждом 4-м случае полиция привлекает официально зарегистриро­ванных переводчиков. Часто переводчиками при допросах служат друзья и родственники подозре­ваемых. Знакомить осужденных с приговорами приходится сокамерникам или охранникам. Они же переводят по иным вопросам для содержащих­ся в тюрьмах Австрии иностранцев, численность которых доходит до 44 % всех заключенных.^[29] Осо­бенный дефицит наблюдается по африканским и азиатским языкам. В качестве выхода власти Ав­стрии предлагают организовать обучение носи­телей редких языков начальному курсу судебного перевода, в т.ч. этике, культуре, юриспруденции, технике перевода; создать список переводчиков редких языков единый по ЕС.

Прокуратура Франции обратила внимание на сигналы о том, что в результате чрезмерного усер­дия полиции относительно экономии оплаты тру­да переводчиков здесь далеко не все в порядке. Это может привести к отказу переводчиков от сотруд­ничества с юстицией.^[30] Очевидцы свидетельствуют о том, что французская полиция называет «пере­водчиками» тех, над которыми она имеет власть: студентов, у которых кончается учебная виза, лиц, имеющих разрешение на временное проживание на 1 год, бедных беженцев. Такие «переводчики» переводят все в три слова. Один из них говорит: «Моя задача – понять смысл речи и воспроизвести ее без перевода». (!) В г. Булонь-сюр-Мер совсем нет переводчиков, приписанных к судам. А те, кото­рые работают постоянно с полицией, не бесприст- растны.^[31]

Правительства Испании и Великобритании приняли радикальное решение: заключить догово­ры с крупнейшими национальными коммерчески­ми переводческими агентствами для обслужива­ния учреждений юстиции. Цена вопроса оказалась весьма значительной. В Великобритании контракт фирмы «Applied Language Solutions» (APL) с Ми­нюстом заключен в 2011 г. на 5 лет и предусматри­вает экономию £ 18 млн. в год из годового бюджета £ 60 млн. Контракт был заключен Минюстом Вели­кобритании в связи с тем, что ранее переводчикам сильно переплачивали, предыдущая система была слаба, непрозрачна и расточительна. Его целью было высвобождение собственных администра­тивных ресурсов полиции и судов, обеспечение наличия переводчиков, обеспечение экономии бюджета при контроле качества перевода. Сотруд­ничество с агентствами переводов (аутсорсинг) си­стематически сокращает сферу деятельности неза­висимых судебных переводчиков (фрилансеров) в Великобритании. В Южном Уэльсе полиция ранее применяла 61 % переводчиков с официальной ква­лификацией. По контрактам аутсорсинга с агент­ством переводов Cintra полиция получила 51-71 % незарегистрированных переводчиков. Там, где кон­тракты заключены с другими агентствами, удель­ный вес зарегистрированных переводчиков для полиции оказывается в пределах 12-49 %. Напри­мер, в графстве Чешир в 2007 г. в полиции исполь­зовали 29 % квалифицированных переводчиков, а в 2008 г. – 38 %. Это обстоятельство не в последнюю очередь работает в пользу снижения государствен­ных издержек на судебный перевод.^[32] По свидетель­ству корреспондентов газеты «Гардиан»,^[33] большой контракт с APL вызвал гигантскую волну саботажа со стороны «присяжных», «аккредитованных» и прочих обремененных регалиями и привыкших к большим заработкам независимых судебных переводчиков Великобритании. Более 1000 пере­водчиков решили бойкотировать компанию APL. Прежде всего, раздаются жалобы на падение та­рифных ставок: устные переводчики раньше зара­батывали £ 30/час при минимальной длительно­сти заказа 3 часа. Теперь им предлагают £ 16-£ 22/ час, первый час в пути не оплачивается, плату за автомобильное топливо – 20 центов за милю. С позиций политэкономии концентрацию перевод­ческих услуг правосудию можно считать нормаль­ной рационализацией общественного труда в ходе научно-технического прогресса. Любые протесты против такого объективно оправданного процесса будут не более чем выражением узких корыстных интересов отдельных социальных групп.

Провокационный бойкот переводчиками агент­ства APL привел к тому, что оно лишилось воз­можности обслуживать полицию и суды языка­ми: вьетнамским, словацким, турецким, тайским, польским, китайским и французским. Прессу за­полнили «ужасные» истории о сорванных судеб­ных заседаниях, том, как APL, в нарушение прав человека, организовала по конференц-связи пере­вод одному подозреваемому-поляку, который был под стражей, другим подозреваемым поляком из другой тюрьмы, появились призывы к прокурату­ре возбудить в отношении APL уголовное дело по статье о неуважении к суду. Несколько судебных заседаний и в самом деле оказались сорванными в связи с внезапным отказом от работы переводчи­ков некоторых редких языков, т.е. совсем не по вине агентства переводов. Английские полицейские власти отвечают на нападки однозначно: уголовно- процессуальный закон страны не требует привле­чения каких-то особых судебных переводчиков. В связи со сложившимся положением Минюст вре­менно разрешил органам правосудия обращаться к иным переводчикам вне рамок государственного контракта с APL. Борьба интересов частников и го­сударства продолжается…

Три крупных испанских агентства переводов связаны контрактами с правоохранительной си­стемой страны. Наиболее известным из них яв­ляется фирма – поставщик общественных услуг «SEPROTEC MULTILIBGUAL SOLUTIONS SL.». По свидетельству Анны Абеледо,^[34] это крупное пред­приятие, имеющее 145 штатных и 1200 внештатных сотрудников. В штате фирмы нет специальных су­дебных переводчиков. Всем переводчикам читают краткий юридический курс и предоставляют мате­риалы для самоподготовки. Любой из них может командироваться в распоряжение судов и поли­ции. По контракту, который заключается на два года, SEPROTEC обслуживает, в частности, Депар­тамент юстиции и МВД Каталонии. От содержа­ния собственного штата переводчиков эти струк­туры отказались. Фирма SEPROTEC оказывает также услуги муниципалитету Мадрида. Он устал от сотрудничества с фрилансерами, огромные счета которых многие месяцы не оплачивались, и предпочел респектабельную фирму, которая будет держать своих сотрудников в узде.^[35]

Точно так же, как в Великобритании, профсо­юзы, организации переводчиков и независимые переводчики-кустари Испании немедленно под­нялись в поход на защиту «прав подсудимых и задержанных, за высокое качество юридических переводов», а в сущности – за сохранение своих сверхдоходов и давно устаревшей полузаконной монополии на профессию.

Кстати недавно таксисты в Греции сходным об­разом бастовали в знак протеста против отмены правительством лицензии на профессию шофера такси. А терять им есть что. Общественная орга­низация ASETRAD – Испанская ассоциация пись­менных переводчиков, корректоров и устных пере­водчиков – сетует на «недостаточную для гарантии качества перевода» оплату труда судебных пере­водчиков: в случае платы им как частным лицам та­риф Минюста Испании составлял € 60/час без НДС, оплата времени ожидания – 50 % базового тарифа; тариф муниципалитета Мадрида для местных от­делений центральных органов управления для тех же услуг – € 28/час без НДС, возмещение времени ожидания – через 90 минут.^[36] Работа через фирму SEPROTEC значительно снижает оплату труда ис­полнителей. Первоклассный аттестованный пере­водчик Хорхе Касальдуэро жалуется: «Мой опыт переводчика в суде: час езды туда и час обратно, 20 минут работы. Всего € 16 на руки плюс € 5,4 за время в дороге вне Мадрида. Часовой тариф полу­чился € 7,1 – почти половина заработка официанта на летней веранде. В суде у меня никогда не спра­шивали подтверждения моей квалификации». При дальнейшей работе через фирму SEPROTEC зарплата этого переводчика никогда не превыша­ла € 6,20/час.^[37]

Уже известный нам испанский «Присяжный гасконец»^[38] возмущен «экстернализацией» услуг и исчезновением независимых судебных перевод­чиков как профессии. «В последние годы, – пи­шет он, – руководство юстиции склонно поручать коммерческим предприятиям переводческое об­служивание судов. Это привело. к уменьшению платы переводчикам, т.к. часть платы заказчика удерживается посредником. Мы стали получать € 10-15/час без учета времени ожидания или в пути. Многие профессионалы бросают эту работу, т.к. ее оплата стала недостойной». «Присяжный га­сконец» считает, что использование непрофессио­нальных переводчиков – просто досадный пробел в законодательстве. Этот «случайный» пробел как- то неслучайно обнаруживается в законодательстве всех исследуемых нами стран, которым пользу­ются жулики-посредники; они обкрадывают про­фессионалов, преграждая им путь к заказчику, ухудшают качество обслуживания. Наконец, с ми­лой непосредственностью «Присяжный гасконец» проявляет настоящую манию величия: «Заказчики напрасно удивляются, когда слышат, что независи­мый переводчик в суде может получать от € 90/час. Приведем пример: гражданское дело о спорной сумме в € 50 000. Если переводчик назначил цену € 120/час на плановую длительность процесса, за 2 часа он получит € 240. В то же время, по преж­ним тарифам, прокурор получил бы около € 11 500 без НДС с каждой из процессуальных сторон в пер­вой и второй инстанции. Гонорар переводчика по сравнению с прокурорским гонораром ничтожно мал!».^[39] Сайт профсоюза предприятия SEPROTEC бьет тревогу, выдавая «секрет», что инициатор снижения доходов переводчиков – не фирма, а го­сударство-заказчик, вынужденное экономить на своих расходах: «Произошло резкое снижение та­рифов государством: с € 27 до € 13,33 падает часовая тарифная ставка для работника».⁴⁷

Зарубежные общественные и профессиональ­ные организации переводчиков, назначение кото­рых часто не совсем понятно (аналогично и в России: не так давно появившиеся у нас саморегулируемые организации (СРО) отличаются предложением лю­бых сертификатов, допусков и лицензий за умерен­ное вознаграждение и без формальностей – прим. А.В.), не могут скрыть зависти к агентствам перево­дов, которые не нуждаются в их опеке. Упомянутая выше Председатель Объединения присяжных пе­реводчиков г. Лейпциг (ФРГ) И. Истомина в статье «Когда дилетанты переводят»⁴⁸ обрушивается на агентства переводов: «Они как правило, не имеют штатного персонала и как посредники набирают по дешевке «переводчиков» из числа домохозяек, поздних переселенцев, иностранных студентов без разрешения на работу, соискателей политическо­го убежища и т.п. по ничтожной цене. Среди них могут оказаться преступники. К присяжным пере­водчикам просто не обращаются из-за их дорого­визны. Агентства сбивают цены». Не лучшим об­разом она оценивает и прямые контакты полиции с переводчиками. Суды подают в полицию списки присяжных переводчиков, составленные саморе­гулируемыми организациями судебных перевод­чиков. Из них полиция может использовать едва ли одну треть по следующим причинам: а) пере­водчики имеют постоянное место работы, не мо­гут явиться в рабочее время, а вечером работать не хотят; б) переводчики на основном месте рабо­ты не всегда свободны, ездят в незапланированные командировки; в) возможно наличие у переводчиц маленьких детей или их отпуск по беременности и родам; г) плохая мотивация работы переводчиков с полицией: недостаточная оплата, сверхурочная ра­бота и т.п. д) выбытие переводчиков в связи с пере­ездом на другое место жительства.

Многие полицейские, имеющие дело с ино­странцами, ведут свою картотеку переводчиков и сами приглашают их. Но хорошие переводчики часто заняты, и не каждый полицейский имеет кар­тотеку. Для разрешения вопроса, без лишних рас­суждений, Истомина предлагает полиции и судам услуги собственного объединения – по сути, в ка­честве услуг коммерческой судебно-переводческой организации: обращайтесь к нам непосредственно, мы-де снимем с ваших плеч несвойственные вам функции проверки и подбора переводчиков, обе­спечим их наличие в нужное время, высокую квали­фикацию и готовность к работе (!).⁴⁹ Удивительно, что небескорыстные «борцы за права трудящихся и права человека» не понимают, что именно прави­тельство, как инициатор реализации мер по эконо­мии общественного богатства, ответственно за небла­гоприятные для них изменения в сфере судебного и полицейского перевода. Вполне в духе патернализ­ма, они призывают власти выполнить ряд меропри­ятий в свою пользу. Например, в пресс-коммюнике Испанской ассоциации ASETRAD от 18/02/2010 они формулируются следующим образом:

A)      обязать компетентные органы нанимать только присяжных и сертифицированных пере­водчиков-профессионалов;

Б) организовать базовое обучение переводчи­ков редких языков, по которым нет присяжных переводчиков;

B)    поддерживать постоянный контакт с про­фессиональными объединениями и консультиро­ваться с ними по текущим вопросам, в т.ч. по опла­те и заключению контрактов;

Г) учредить строгий административный кон­троль над отношением зарплаты исполнителей к цене услуги предприятия – юридического лица, а также правовой контроль трудовых договоров между нанимателями и исполнителями заказов;

Д) производить анализ и прогнозирование по­требности в редких языках.^[40]

Императивный тон перечисленных призывов, обращенных обезличенно к государству, звучит комично. Пункт (Г), несомненно, нарушает сразу несколько статей ГК и АК любой страны. Выпол­нение пунктов (Б) и (Д) невозможно по причине непредсказуемости потребности в редких языках. Пункты (А) и (В) не находятся в компетенции об­щественных организаций.

Главным аргументом – ширмой противников рационального развития института судебного пе­ревода, за которой они пытаются скрыть собствен­ные корыстные интересы, остается положение о том, что это некая особая профессия, сродни про­фессии нотариуса, требующая наличия глубоких знаний и практических навыков в области линг­вистики, юриспруденции и культуры; профессио­налы судебного перевода должны быть аттестова­ны непременно компетентной государственной комиссией и соответствовать некоему высокому стандарту требований. Это очередной миф. Пере­водчик – массовая и универсальная профессия. В отношении судебного перевода, как и любого ино­го, речь не должна идти о совершенстве. Человек (подозреваемый, подсудимый) просто должен по­нимать, что происходит, как если бы это было на его родном языке. Необходимо знание переводчиком двух языков и предмета перевода, причем необя­зательно на уровне специалиста в юриспруденции. Переводчик – это в основном лингвист, а не юрист. Для его специальной подготовки достаточно очень краткого юридического курса.^[41] Следует учитывать, что процесс перевода в общем случае не монолог, а многосторонняя конференция; в ней участвуют не­сколько лиц, которые пользуются, помимо чисто языковой коммуникации, еще и невербальными средствами общения, а также руководствуются ло­гикой, интуицией и здравым смыслом. Это позво­ляет нейтрализовать возможные (и даже неизбеж­ные) ошибки переводчика. Вспомним Сервантеса: «Перевод – это ковер, вывернутый наизнанку».

Практика автора настоящей статьи показывает, что по результатам около 1500 судебных процессов в России, в которые возглавляемая им судебно- переводческая экспертная организация направ­ляла переводчиков – далеко не всегда профес­сионалов – ни один приговор не был отменен по причине низкой квалификации переводчика или дефектов перевода.^[42] Даже в странах, где приоритет и необходимость «присяжных» переводчиков офи­циально не подвергаются сомнению, их аттестация низведена до уровня формального ритуала. Ис­следователь судебного перевода в США д-р фило­софии Богумила Михалевич^[43] отмечает, что упо­мянутый нами ранее квалификационный экзамен для переводчиков языков испанского, креольско- гаитянского и навахо сдают только 8-24 % перевод­чиков. Никакого специального образования от них не требуется. Сдавать можно сколько угодно раз. Некоторые сдают экзамен на восьмой-девятый раз просто потому, что экзаменационная комиссия от них устала. Одновременно на коммерческом рынке США появилось большое количество несерьезных «сертификаций» переводчиков.

Очевидно, таким образом мошенники за­рабатывают на стереотипах массового сознания. Б. Михалевич негодует: «Переводчиков надо сер­тифицировать, ведь неверный перевод в суде мо­жет привести к принятию неправосудных реше­ний, а неверный медицинский перевод – к смерти больного!».^[44] Очень жаль, что она не уточняет, в какой области медицины нужно сертифицировать переводчиков: в гинекологии, общей хирургии или, скажем, в стоматологии? Ведь лексика в этих областях совсем не одинакова, и даже сами врачи в смежных специальностях не разбираются.

Восстание независимых переводчиков против судебно-переводческих организаций напоминает движение английских фабричных рабочих начала 19-го века под лозунгом вывода из строя технологи­ческих машин с целью избежать сокращений чис­ленности работающих и повышения их заработной платы. А по амбициозности и бессмысленности – давно известную борьбу с ветряными мельницами.

Рядовые переводчики по-прежнему работают. Вот некоторые посты с интернет-форума поли­цейских переводчиков Испании: – Я переводчик английского и французского языков, работаю для судов и правоохранительных органов через две ор­ганизации, имеющие подряд от государства. Если комиссариат нуждается в переводчике, оттуда зво­нит сотрудник на фирму и спрашивает, есть ли соответствующий язык? Фирма смотрит базу дан­ных переводчиков и ищет свободного. Его отправ­ляет немедленно в комиссариат. То же с судами.

На месте мы переводим все для всех участников процесса, но говорить с ними не имеем права. Су­дье мы приносим присягу, что будем переводить правильно и добросовестно. Никаких особых усло­вий нет, чтобы стать судебным переводчиком. До­статочно послать на фирму резюме и подтвердить соблюдение требуемого фирмой уровня квалифи­кации. Зарабатываем неплохо (зависит, конечно, от фирмы). Платит нам государство через фирму, фирма удерживает, конечно, свою долю. Платят с задержками. Но государство, хоть поздно, но пла­тит. Не нужно доказывать свою квалификацию, если фирма работает по контракту с государством. В Валенсии полиция работает только с одной фир­мой, не знаю, является ли это контрактом на наци­ональном уровне? Те переводчики, которые ладят с полицией, имеют работу в любом случае, даже если фирма меняется. А другие ждут работы до второго пришествия.⁵⁵ Аналогично продолжают деятельность и иностранные судебно-переводче- ские организации. По принципу: «собака лает, а караван идет» они просто вменяют в обязанность своим операторам баз данных объяснять пере­водчикам, что тарифы для них, в конечном счете, устанавливает Министерство юстиции. Добросо­вестным исполнителям рекомендуется предлагать больше работ, а ленивых и жадных – удалять из базы данных.⁵⁶

Выводы

Издержки в уголовном процессе на услуги перевода достигают значительных размеров. Ино­странные государства стремятся сократить их пу­тем аутсорсинга – обращения к судебно-перевод- ческим организациям. Эта практика доказала свою эффективность и является преобладающей.

Рудиментарные, не существующие в странах СНГ, институты сертифицированных, присяжных, аккредитованных и т.п. переводчиков и остающи­еся не у дел общественные организации и профес­сиональные объединения, в борьбе за собственные корыстные интересы, под разными предлогами тормозят прогресс в сфере судебного и полицей­ского перевода. В Российской Федерации и странах СНГ не следует, копируя иностранный опыт, учреждать какой-либо разрешительный порядок деятельно­сти физических лиц в качестве судебных перевод­чиков, придающий этой деятельности черты экс­клюзивности, т.к. «лицензированные» судебные переводчики становятся препятствием для раци­онального взаимодействия государства и судебно-переводческих организаций, и их включение в су­ществующее правовое поле было бы равнозначно выпусканию джинна из бутылки.

Культура, методология и деонтология су­дебного и полицейского перевода

Полицейский и судебный перевод, как было показано выше, не является самостоятельной нау­кой, учебной дисциплиной или видом деятель­ности. Вместе с тем он обладает определенными особенностями, которые необходимо учитывать в связи с его высокой количественной характеристи­кой или широким распространением такого вида перевода. По мнению автора, в настоящее время сформировано пограничное процессуальное поня­тие судебного перевода, наполненное конкретной культурно-лингвистической методологией.⁵⁷

Последнему обстоятельству уделяется большое внимание зарубежными специалистами судебного перевода. В докладе дипломированного перевод­чика Рональда Хоффманна (Германия) выделены три вида техники перевода: последовательный, по­лупоследовательный и синхронный.⁵⁸

В Российской Федерации различают только последовательный и синхронный устный перевод. Причем последний – это перевод с использовани­ем специального оборудования при работе менее двух переводчиков с чередованием по 15-20 минут. Проблемы перевода возникают из ситуации допро­са и положения допрашиваемого, культурных, со­циальных и языковых проблем. Речь и культура не­разделимы. Культура определяет мышление, речь, принимаемые решения индивида и пр. Под куль­турой в широком смысле понимают совокупность норм, конвенций и оценок, на которые ориенти­руется поведение индивида или общества. Многие представления и нормы существенно отличаются друг от друга, как и их культуры. Переводчик пе­реводит не слова, а является связующим звеном культур, общественных и правовых систем. Чтобы понимать клиента, переводчик должен учитывать еще и его невербальное поведение. А для этого ему необходимо знать невербальную коммуникацию и отличия невербального поведения конкретной эт­нической общности.⁵⁹

В одной из ранее опубликованных работ авто­ром подробно рассмотрены национально-культур­ные особенности судебного перевода на примере цыганских диалектов.⁶⁰

Часто культурно-социальные проблемы судеб­ного перевода берут начало из религиозных веро­ваний и практик собеседников судебных перевод­чиков. Например, соискатель убежища из Африки может заявить, что спасается от колдовства соседа, в результате которого умерли многие члены его се­мьи, и он сам – следующий. В некоторых областях Африки преобладает матриархат. Отчества граж­данам дают по имени матери. Могут встретиться языковые проблемы: на африканском континенте применяются, помимо государственных языков, языки и диалекты весьма ограниченного пользо­вания. Государственными языками стран своего происхождения люди могут не владеть. Есть диа­лектические отличия в произношении и лексике от языков бывших метрополий (например, англий­ского и французского). Как процессуальная фигура переводчик может оказаться перед дилеммой по­мощи подозреваемому или содействия следствию.^[45]«Что касается абстрактных понятий права, пе­реводчик должен быть в состоянии объяснить их клиенту по необходимости. Иначе коммуникация нарушится», – пишет Хоффманн.^[46] Это замечает и Анна Абеледо.^[47] По ее наблюдениям, переводчик упрощает свою речь, чтобы его поняли. Юридичес­кий язык непонятен простым людям. На практике все не так, как в книгах, – заключает студентка из Барселоны Абеледо. В одном из судебных заседа­ний во Дворце юстиции она слышала, как пере­водчик сам задает подсудимому вопросы, а потом их задает судья на испанском языке. А вообще, к стыду Испании, об общепринятой деонтологии переводчика нет и речи. Правила его поведения в суде произвольно определяет судья!

Профессионально-этические принципы по­ведения переводчика наилучшим образом раз­работаны австрийскими учеными в руководстве.^[48] В сокращенном вида они приведены ниже и могут быть использованы при создании деонтологичес- ких рекомендаций для полицейских и судебных переводчиков России:

1. Конфиденциальность. Переводчик хранит в тайне и не разглашает ставшую ему известной из уголовного процесса информацию. При необходи­мости гарантирует это сторонам процесса. Пере­водчик не передает лицу, производящему допрос, и иным лицам информацию о допрашиваемом, которая стала ему известна из иных источников (вне допроса – например, о правдивости или не­достоверности показаний подозреваемого). Ана­логично переводчик не передает допрашиваемому лицу информацию о допрашивающем, ставшую ему известной иным образом.
2. Нейтралитет. Переводчик заботится только о качестве перевода, не обращая внимания на по­зиции сторон. В противном случае стороны могут дать ему отвод. Переводчик не отдает предпочтения ни одной из сторон процесса. Он обеспечивает им свободное выражение, не выражая своего мнения ни прямо, ни косвенно. Переводчик не обсуждает с одной стороной другую сторону, давая ей унизи­тельные или насмешливые характеристики, не вы­ражает жестами или мимикой своего неодобрения высказываний одной из сторон. Переводчик опове­щает другую сторону, если он может оказаться под влиянием высказываний противоположной сторо­ны, которые нарушили бы его нейтралитет (из сты­да, страха и т.п.). В этом случае назначается другой переводчик. Отвод переводчика производится при сомнении в его беспристрастности, например, если он состоит в дружеских или родственных связях с допрашиваемым, является его уполномоченным представителем, был или находится в служебных или иных близких отношениях с ним или со свя­занными с ним лицами.
3. Точность и полнота перевода. Переводчик старается перевести высказывания точно и полно, а по возможности также передать эмоции и куль­турные отношения. Переводчик не искажает и не дает личных оценок переводимым высказываниям. Он объясняет собеседнику значение невербальных средств коммуникации, которые были использо­ваны, если они имеют значение для смысла вы­сказываний, воздерживаясь от роли эксперта и от оценок достоверности высказываний сторон. Переводчик передает в том числе неприятные для него высказывания – ругательства, нецензурные и кощунственные выражения и т.п. Необязательно при этом воспроизводить фонетические подчерки­вания или эмоциональные оттенки речи. Перевод­чик старается сохранять выбранный участником процесса стиль высказываний: (формальный, не­формальный); при затруднении понимания про­сит повторить. Переводчик предупреждает гово­рящего об отсутствии эквивалентов перевода его высказываний с тем, чтобы он видоизменил их. 
4.  Профессионализм. Переводчик обязан знать границы своей роли и не преступать их, инфор­мировать о них остальных участников процесса, не вмешиваться в беседу и не принимать на себя чужие роли: (допрашивающего, секретаря и т.п.), не допускать личных комментариев и мнений при переводе, не отвлекаться (например, на телефон­ные разговоры), работать только в рамках своей компетенции, сообщать допрашивающему, если его компетенции не хватает, готовиться к рабо­те надлежащим образом. Переводчик может по­требовать предоставления нужной ему информа­ции по делу, указывать на допущенные им самим ошибки в рамках самоконтроля.

5. Тактичное поведение.  Переводчик ведет себя тактично по отношению к прочим участникам процесса для поддержания уважительной обста­новки. Например, не смеется при допрашиваемом без объяснения причины.

Выводы

1. Судебный и полицейский переводчик явля­ется связующим звеном между двумя культурами, религиями, идеологиями и правовыми системами. Переводчик использует методы вербальной и не­вербальной коммуникации для обеспечения вза­имного понимания между сторонами уголовного процесса. При необходимости переводчик упро­щает правовые понятия, обеспечивая их понима­ние сторонами процесса.
2. Профессионально-этический кодекс пере­водчика состоит из следующих пяти пунктов: 1) конфиденциальность; 2) нейтралитет; 3) точ­ность и полнота перевода; 4) профессионализм; 5) тактичное поведение.
3. Судебно-переводческие организации, об­служивающие национальную судебную и поли­цейскую системы, должны обеспечить методо­логическую, деонтологическую и юридическую подготовку своих штатных и внештатных судебных и полицейских переводчиков.

Пристатейный библиографический список

1. Винников А.В. О привлечении переводчиков в су­дебный процесс // Судья. – 2012. -№ 6.
2. Винников А.В. Практические аспекты участия переводчика в уголовном процессе // Уголовный про­цесс. – 2012. – № 1.
3. Винников А.В. Проблематика и практика судеб­ного перевода цыганского языка по уголовным делам о незаконном обороте наркотиков // Наркоконтроль. – 2012. – № 1.
4. Винников А.В. Судебный перевод и судебно-пере- водческие организации // Российский юридический журнал. – 2012. – № 2.
5. Винников А.В. Языки этнических криминальных групп (цыганские, кавказские и пр.) в уголовной прак­тике ФСКН России. Проблема компетентности перевод­чиков. // Вестник Сибирского юридического института ФСКН России. – 2012. – № 1 (10).

---

[1] Винников А.В. Судебный перевод и судебно-переводческие органи­зации. – Российский юридический журнал. – 2012. – № 2 – С. – 167-174.

[2]   United States District Court, Southern District of New York. – URL: http://sdnyinterpreters.Org/faq.php#faq_28.

[3]   Christine Viens, Georges L.Bastin, Solange Duhamel etRoselyne Moreau. L’accreditation des interpretesjudiciaires au Palais de justice de Montreal. – URL: http://www.erudit.org/revue/meta/2002/v47/n2/008016ar.pdf.

[4]   Там же.

[5] Винников А.В. Языки этнических криминальных групп (цыганские, кавказские и пр.) в уголовной практике ФСКН России. Проблема ком­петентности переводчиков // Вестник Сибирского юридического института ФСКН России. – 2012. – № 1 (10). – С. 187-197.

[8]   Federal Court Interpreters. – URL: http://www.uscourts.gov.

[9]    Bender Jennifer. Gerichtsdolmetscher und Urkundenubersetzer. –

URL:                http://www.leginda.de/leginda-blog-komplettansicht/items/

gerichtsdolmetscher-und-urkundenuebersetzer.html.

[12]     Irina Istomina. WennLaiendolmetschen. – Zeitschrift «Deutsche Polizei». – Heft, 12/2000.

[13]   Винников А.В. Практические аспекты участия переводчика в уго­ловном процессе. Уголовный процесс. – 2012. – № 1. – С. 60-66.

[14]   Bulletin officiel du Ministere de la justice n° 85 (1er janvier – 31 mars 2002). – URL: http://www.justice.gouv.fr/bulletin-officiel/dage85d.htm.

[15]     Christine Viens, Georges L.Bastin, Solange Duhamel etRoselyne Moreau. L’accreditation des interpretesjudiciaires; Peter Small. Court interpreter shortage nears crisis. Published On Fri, 28 Jan 2011. – URL: http://www.thestar.com/news/crime/article/930002-court-interpreter- shortage-nears-crisis.

[16]   Wang Guozheng. Traductionjuridique.Unelacuneetonnante: aucuneco nnaissancejuridiquen’estrequise des interpretesjudiciaires. – URL: https:// litigation-essentials.lexisnexis.com/webcd/app?action=DocumentDisplay& crawlid=1&doctype=cite&docid=37+R.J.T.+487&srctype=smi&srcid=3B15& key=eb3de3c03f62945893c2d522353db579.

[17]    Christine Viens, Georges L.Bastin, Solange Duhamel etRoselyne Moreau. L’accreditationdesinterpretesjudiciaires.

[18]   Винников А.В. О привлечении переводчиков в судебный процесс // Судья. – 2012. – № 6.

[19]    Kathy Laster and Veronica L.Taylor Interpreters& the legal system. Published in Sydney, The Federation Press Pty Ltd 1994, 287p.p. ISBN 1 86287 130 2.

[20]   Винников А.В. Проблематика и практика судебного перевода цы­ганского языка по уголовным делам о незаконном обороте наркоти­ков // Наркоконтроль. – 2012. – № 1. – С. 31-33; Винников А.В. О при­влечении переводчиков в судебный процесс // Судья. – 2012. – № 6.

[21]   Scheherazade Rogers.T&I Labour Market in Australia. – URL: http:// www.ling.mq.edu.au/translation/lmtip_australia.htm.

[22]   Federal Magistrates Court Interpreter and Translator Policy. – URL:

http://www.fmc.gov.au/services/html/interpreters.html.

[24]   United States District Court, Southern District of New York.

[25]   Там же.

[26]   Court Interpreter and Translator Services.State of Connecticut Judicial

Branch. – URL: http://www.jud.ct.gov/external/news/jobs/interpreter.htm.

[28]   Infoblattuber die Heranziehung von DolmetscherndurchPolizeibehor den.

[29]     MangelanqualifiziertenDolmetschern, Irene Kornauth und Oliver Scheiber.Bericht von der EnqueteGerichtsdolmetschen.

[30]   Bulletin officiel du Ministere de la justice n° 85.

[31]   La PAF embauche des etrangerscontre les droits des refugies.

[32]   Owen Bowcott and Tom Midlane. Interpreters stay away from courts in protest at privatised contract. guardian.co.uk, Friday 2 March 2012. 7.00 GMT.

[33]   Owen Bowcott. Private court interpretation company ‘should face con­

tempt proceedings.’ – URL: http://www.guardian.co.uk/law/2012/mar/19/ private-court-interpretation-contractor-contempt.

[35]   Jorge Casalduero. Aventuras y desventuras… adventuras.pdf.

[36]    La calidad de la interpretacion judicial y policial: Cjmunicado de prensa de ASETRAD (18/02/2010). – URL: http://www.asetrad.org/index. asp?op=12&detalle=246&pag.

[37]   Jorge Casalduero. Aventuras y desventuras.

[38]   Fernando A. Gascon. Unabreveradiografia de la interpretacion judicial

en Espana.

[40]   La calidad de la interpretacion judicial y policial.

[41]   WangGuozheng. Traductionjuridique.

[42]   Винников А.В. Судебный перевод и судебно-переводческие органи­зации // Российский юридический журнал. – 2012. – № 2; Винников А.В.

Языки этнических криминальных групп (цыганские, кавказские и пр.) в уголовной практике ФСКН России. Проблема компетентности пере­водчиков. – Вестник Сибирского юридического института ФСКН Рос­сии. – 2012. – № 1 (10) – С. 187-196.

[43]   BogumilaMichalewicz Ph.D. (a.b.d.). Preparacionacademica de inter- pretes y traductores: lagunas y mares. Seminariotraduccion e interpre- tacionespecializadas (25 feb. 2002). – URL: http://www.apuntesonline.org/ ponenciaBogumila.htm.

[44]   Там же.

[45]    Christoph Klein, Rechtsanwalt und FachanwaltfurStrafrecht. Dol- metscherfur den Beschuldigten. 27. Juni 2011. – URL: http://www.untersu- chungshaft-koeln.de/2011/06/dolmetscher-beschuldigter-ermittlungsver- fahren/.

[46]   Dipl.-Dolm. Ronald Hoffmann: Die Arbeit des Dolmetschers.

[47]   Ana ArribasAbeledo. La interpretacion judicial.

[48]   Dolmetchenimasylverfahren. Handbuch.